и фабриках города работало много украинцев, которых нужда и безземелье погнали из австро-венгерского «рая» на заработки за океан. После первой же проповеди Шептицкого его забросали гнилыми яйцами и криками: «Предатель! На тебе кровь Каганца!» — прервали выступление «князя церкви».
И хотя он жертвовал часть своих средств, получаемых от эксплуатации прикарпатских лесов, на создание больниц и буре-общежитии для украинской учащейся молодежи, передовые деятели галицкой интеллигенции давно уже поняли подоплеку распространившегося мифа о «добром» митрополите. Не обманули и его подачки голодающим художникам и артистам: всем известно было, как беспощадно эксплуатировались рабочие на принадлежащей ему фабрике бумажных изделий во Львове «Библос».
В 1914 году сохранивший выправку кавалерийского офицера, еще бравый и статный владыка благословляет добровольцев «легиона украинских сичевых стрельцов» (УСС) на борьбу против России. Благословляет на смерть за интересы австро-германских монархий. И они погибнут на горе Макивка, под Потуторами, на реке Золотая Липа.
Австрийские и немецкие генералы в серых кепи, в остроконечных, затянутых сукном металлических касках присутствовали на торжественном молебне. Один из Габсбургов, великий князь Вильгельм, прозванный в народе за страсть к украинским вышитым сорочкам «Василием Вышиваным», комендант легиона УСС и прямой кандидат от династии Габсбургов в гетманы всей Украины, сложив руки на золотом эфесе сабли, почтительно глядел на него, мудрого, осанистого митрополита, умеющего управлять своими священниками и прихожанами так тонко и умно.
Он нарушил затем слово, данное им генералу Брусилову, когда русская армия заняла Львов и окружила Перемышль. Обещал не вести ни явных, ни тайных враждебных действий против России, словом пастыря и бывшего офицера обещал, заранее зная, что не сдержит этого слова. По распоряжению военных властей он был вывезен в глубь России. На правах почетного узника.
Февральская революция освобождает Шептицкого. Давние планы Ватикана могли теперь осуществиться почти безнаказанно. Он мчится в Питер. Тайный английский агент епископ Цепляк гостеприимно предоставил уютные покои старинного особняка на Фонтанке своему давнему другу, «князю церкви», графу Андрею Шептицкому.
Но митрополит торопится в Галицию. Он рвется туда, чтобы поддержать разваливающуюся Австро- Венгерскую монархию. Как член палаты господ в парламенте Вены 28 февраля 1918 года, он заверил австрийское правительство, что украинцы «смогут самым лучшим образом обеспечить свое национальное развитие под крыльями габсбургской монархии».
Не помогло заступничество «генерала от Христа» и прочих генералов в австрийских мундирах: лоскутная Австро-Венгерская монархия все же развалилась.
Тысячи молодых украинцев Галиции были соединены в «Украинскую галицкую армию», в военную силу, вполне достаточную для того. чтобы при честном руководстве и революционных целях действительно завоевать Западной Украине ее национальные права, освободить ее от австро-польского гнета. Известно, что после распада Австро-Венгрии польская военщина захватила Галицию и она вошла в состав буржуазной Польши. Духовный отец украинских националистов Шептицкий и его клевреты повернули «галицкую армию» лицом к Украине для того, чтобы якобы «освобождать» страну Шевченко, Гоголя и Лысенко, Кот- ляревского и Грабовского.
Он благословил галицкую молодежь в бесславный контрреволюционный поход к «Золотым воротам» Киева, непосредственно участвовал в предательстве, которое закончилось крахом украино-польских боев за Львов.
Пока галицкие «сичевые стрельцы» тысячами гибли от сыпного тифа на «большой Украине», он помогал пилсудчикам во Львове подавлять революцию на Украине.
А когда во Львов пожаловали почетные гости из командования войск Антанты и президента Вильсона — французский генерал Бартелеми, английский генерал Картон де Виятр, делегат Соединенных Штатов Америки профессор Лорд, английский полковник Смит,— Шептицкий подчинился их воле.
Это по их прямому настоянию галицкие украинцы вынуждены были прекратить вооруженную борьбу за свой исконный исторический город, чтобы спустя некоторое время видеть, как под торжественный перезвон колоколов всех католических костелов и монастырей Львова по мостовым, на которых еще так недавно алела кровь убитых украинцев, будет проезжать встречаемый победителями сам маршал Франции Фош, один из создателей католического «санитарного кордона» против большевизма. Польша должна была стать таким заградительным кордоном против проникновения коммунистических идей в Европу.
Не только военный министр правительства Пилсудско-го генерал Станислав Шептицкий, папский нунций в Польше, монсеньор Ратти — будущий папа Пий XI, но также и он. митрополит греко-католической церкви Шептицкий, деятельно помогали создавать такой кордон.
В конце двадцатых годов граф в мантии митрополита созывает в свою палату на Святоюрской горе самых верных ему представителей галицкой украинской буржуазной интеллигенции и духовенства.
Оставляя в книге посетителей автографы и целуя затем перстень на морщинистой, дряблой руке «князя церкви», возле его трона рассаживаются: судебный советник в отставке Алексей Саляк, один из бывших руководителей «Січових стрільців» доктор Мыкола Галущинский, священник Петр Голинский и Иосиф Раковский, лица светские — Роман Гайдук, Алексей Мельникович и представительница католичек, исступленно обожествляющая Шептицкого, Мария Янович.
Митрополит по-отечески благословляет каждого из них и затем предлагает подписать программное заявление об организации «Украинской народной католической партии». Митрополит выражает надежду, что новая партия сможет довольно быстро занять видное место в общественной жизни Галиции. Она будет тараном в общих мероприятиях по укреплению католицизма, известных в народе под названием «Католического Действия».
«Князь церкви» создает еще одну фалангу воинствующего католицизма и одновременно мышеловку для поимки оппозиционно настроенных галичан. Сам он остается и на сей раз верен своей излюбленной манере — быть в тени и через подставных лиц дирижировать с холмов Святоюрской возвышенности, подобно тому как его святейший патрон папа римский дирижирует подготовкой к новой мировой войне с высоты Ватиканского холма через господина Видалэ и других верных агентов Рима.
Так во Львове, единственном в мире городе трех митрополий Ватикана — римско-католической, греко-католической и армяно-католической (последняя в годы немецкой оккупации занималась вербовкой польских армян в гитлеровский «армянский легион»),—появляется еще один центр вмешательства в общественно-политическую жизнь галичан — «Украинская народная католическая партия».
Для того чтобы придать известность новой, воздаваемой по указанию Ватикана партии и утвердить в народе мысль об ее «оппозиции» к правительству Речи Посполитой, львовская полиция с места в карьер конфискует первое издание программного заявления.
Митрополит Шептицкий предпринимает «интервенцию». Он звонит официальным чинам полиции, воеводства, обращается в Варшаву и, конечно же, добивается снятия цензурного запрета. Цель достигнута вдвойне: широким кругам украинцев становится ясно, что пилсудчики «не довольны» новой затеей Шептицкого. «Святоюрские крысы» немедленно используют этот предлог для новой волны слухов о том, что «Шептицкий защищает украинцев».
Однако события того же октября 1930 года на землях Западной Украины разрушили всякие надежды «хозяйственного равновесия» и «общественной гармонии», к которым стремился митрополит и его новая партия. По всему миру проносятся вести о кровавой «пацификации» на восточных окраинах Польши. Таким нежным словом «умиротворение» называли пилсудчики кровавые экспедиции против украинского населения в Западной Украине. Сжигаются целые села, население бежит в леса. Наиболее активная его часть берется за оружие, поджигает панские экономии, нападает на «осадников»...
Вождю галицких священников было безразлично, что сгорают целые украинские села, подожженные польскими уланами, что тысячи украинцев холодными дождливыми ночами бегут с насиженных мест в леса Тернопольщины и Ровенщины, что подчас за портрет «гайдамака» Тараса Шевченко, найденный в сельской читальне «Просвіта», население подвергается неслыханным преследованиям. Если он, называвший себя «духовным отцом украинского народа», был и взволнован всем этим, то лишь только потому, что боялся ответного роста революционного движения.
Когда «генерал во Христе» понял, что «Украинская католическая партия» не в состоянии утихомирить народ, он начинает действовать языком военного приказа.
