Конни подошла к месту и подняла правую руку.
— Вы клянетесь говорить правду, всю правду и ничего кроме правды?
— Клянусь!
Она поглядела в сторону обвинителей и увидела прокурора. Как элегантен, как хорош собой! Ник изогнул бровь, и женское сердце сладко дрогнуло. Нужно возненавидеть его, да не получается… Он подарил ей самые восхитительные минуты в ее жизни, освободил от мучительной скованности, научил доверяться другому — пусть на краткое мгновение.
Но все это в прошлом. Сейчас она свидетельница. А он государственный обвинитель. Все остальное для него значения не имеет.
Конни ожидала, что опрашивать ее станет Дан Корбетт, но встал почему-то Ник. По мере того как он подходил все ближе, дыхание ее учащалось. Стараясь унять дрожь, Конни до боли сцепила пальцы.
— Мисс Грант, — начал прокурор, — каков был ваш род занятий на пятнадцатое декабря тысяча девятьсот шестьдесят пятого года?
— Я работала официанткой в ресторане «Афродита» и очень дорожила этим местом. Приятные люди, великолепный стол, щедрые чаевые.
— У вас были постоянные клиенты?
— А то! Многие заходили по нескольку раз на неделе и всегда выбирали мои столики. — Она оглянулась на присяжных. — Я гордилась своей способностью запоминать, что людям нравится из еды и напитков. Особенной популярностью пользовался фирменный коктейль «Ураган»: ром с гранатовым соком и…
Роббинс слегка откашлялся, и Конни поняла, что уклонилась от темы. Она подняла взгляд: в глазах молодого прокурора светилась такая беззаветная любовь, что поток слов мгновенно иссяк.
— Мисс Грант, вы помните Джованни и Софи Саверо?
— Да. — Короче и сказать нельзя. Ник должен остаться доволен.
— Вы можете нам о них рассказать? Своими словами?..
— Почтенная пожилая пара. Очень приятные люди. Мне казалось, что им хорошо вместе и что они нежно любят друг друга.
— Протестую! — воскликнул Стэнли Корфф. — Свидетельница не является ни психоаналитиком, ни близким другом семьи. Это необоснованное предположение.
Конни метнула на него яростный взгляд. Рядом со Стэнли расположились двое адвокатов в дорогих костюмах, парочка юрисконсультов и ассистенты. Мерзавцы, подумала она. Там же восседал и Макс Саверо собственной персоной.
— Находились ли Джованни и Софи Саверо в ресторане «Афродита» пятнадцатого декабря тысяча девятьсот шестьдесят пятого года?
— Безусловно!
— Они сидели за одним из ваших столиков?
— Да.
— Вы с ними говорили?
— Разумеется. А как иначе, по-вашему, я могла принять заказ? — Конни произносила ничего не значащие слова, чувствуя, что не в силах смотреть на любимого, вспоминать то, что произошло между ними, домысливать то, что еще могло бы произойти.
— Мисс Грант, перескажите суду ваш диалог с четой Саверо.
— Джованни Саверо заказал ланч на двоих. Он всегда так поступал. Он говорил, что именно подать Софи Саверо, потом переводил взгляд на жену и вопросительно изгибал бровь, проверяя, не ошибся ли. А она улыбалась и похлопывала его по руке.
Поскольку Ник не стал ее останавливать, Конни продолжала описывать пожилых супругов, которые, по ее мнению, любили и уважали друг друга, были добры к ней, Конни, и ко всем окружающим. То и дело девушка оглядывалась на присяжных, чувствуя, что те понимают ее простые слова и скрытый подтекст: Джованни и Софи Саверо были хорошими людьми.
Присяжные заулыбались, когда Конни дошла до словарного запаса и «альковных тайн». Хотя Корфф несколько раз пытался протестовать и протесты принимались, становилось ясно, что даже судья Фултон к ней явно расположен.
Прокурор искусно заставил ее воспроизвести диалог с Майклом Джорданом в баре, включая замечание о рождественских подарках.
— Кому вы собирались дарить подарки?
— Протестую! — Стэнли вскочил на ноги, кипя негодованием. — Список рождественских покупок не имеет отношения к делу об убийстве!
— Ваша честь, я пытаюсь дать характеристику свидетельницы, — парировал прокурор.
— Протест отклоняется, — изрек судья. — Продолжайте, мисс Грант.
— У меня нет семьи, — объяснила Конни, — но я думала купить подарки друзьям. — Она перечислила несколько имен, последним назвав Стива Клуни. — А еще я училась на заочных подготовительных курсах.
— Работая официанткой, вы успевали учиться? — уточнил Роббинс.
— Мне всегда хотелось чего-то добиться в этой жизни. Стыдно признаться, я даже школы не закончила, но впоследствии экстерном сдала экзамены за старшие классы. Сейчас я учусь в колледже и работаю. Мне приходится работать, потому что, когда я решила выступить свидетельницей на первом процессе Саверо, я потратила все свои сбережения.
— Протестую! То, что произошло после пятнадцатого декабря тысяча девятьсот шестьдесят пятого года, не имеет отношения к делу. — Стэнли буквально подбросило со своего места.
— Ваша честь, — проговорил прокурор, — я пытаюсь показать, на какие жертвы пошла эта молодая женщина ради того, чтобы помочь правосудию.
— Протест отклоняется!
Роббинс дошел уже до заключительного эпизода.
— Присутствует ли в зале человек, вошедший в ресторан «Афродита» пятнадцатого декабря тысяча девятьсот шестьдесят пятого года?
— Да!
— Будьте добры указать на него.
Конни наставила палец точнехонько на обвиняемого.
— Вот он! Макс Саверо!
Конни уже знала: момент, когда свидетель называет подсудимого по имени, всегда исполнен драматизма, однако, взглянув в сторону защиты, она испытала потрясение иного рода.
Позади Макса, среди людей Корффа, сидел угрюмый верзила в черном пиджаке и белой рубашке. Длинные сальные волосы висели безжизненными лохмами. На левой щеке алели пять царапин. Когда незнакомец отбросил волосы со лба, блеснула золотая серьга в форме кольца. Не этот ли человек на нее напал и пытался ее убить?..
Конни не сводила с него глаз. Тем временем Ник возвратился к столу обвинителя и зашуршал бумагами.
— Ваша честь, — прозвучал его голос, — у меня есть еще вопросы к свидетельнице. Но может быть, на сегодня хватит?
Судья Фултон сверился с часами и кивнул. Послышался удар молоточка.
— Объявляется перерыв! Заседание продолжится завтра в девять утра.
Народ понемногу разбредался; Конни не отрывала взгляда от человека в черном. Он ли это? Или опять воображение разыгралось? Двое офицеров Федерального управления дожидались у двери, чтобы препроводить свидетельницу в изоляционный дом, но она опрометью бросилась к столу обвинения и схватила Роббинса за руку.
Она знала, что прокурор не вправе общаться с ней, пока присяжные в зале, чтобы не создалось впечатление сговора. Однако выбирать не приходилось.
— Я его видела! Того типа, что на меня напал!
— Он здесь?
