— Прекратите безобразие! — срывающимся от волнения голосом крикнула Анна Федоровна.
Скелет продолжал двигаться. Потом он нагнулся и с грохотом упал на пол.
В классе наступила тишина.
Все увидели, как Анна Федоровна закрыла глаза руками и заплакала. Плакала она беззвучно, вздрагивая плечами.
— Урок окончен. Можете итти домой, — не отрывая рук от лица и сдерживая рыдание, едва слышно сказала Анна Федоровна.
Тридцать человек, не подымая глаз, молчали.
Анна Федоровна взяла портфель и вышла из класса.
— Пошла жаловаться! — стараясь за развязностью скрыть смущение, заявил Гаврин.
— Дурак! — со злобой крикнул Петя.
3
Саше не спалось. Он встал, приоткрыл дверь в прихожую и позвал шопотом:
— Рам! Рам!
Собака, стуча когтями по полу, подошла к Саше. Он погладил ее.
— Ну, иди, иди.
Пес лизнул Сашину руку и ушел. Было слышно, как он возился в темной прихожей, устраиваясь на подстилке. Саша опять лег. Закрыл глаза. Неспокойно задремал… «Она, совсем как мама, плакала, также тихо… Гаврин — подлец. Мы сами — дураки. Затеяли чепуху…»
Собака тявкнула.
— Филимоновна! Ужинать не буду. Устал. Софья Ильинична спит? — сквозь сон услышал Саша голос отца.
Дверь в соседнюю комнату пискнула.
— Соня! Еще работаешь?
— Почему так поздно?
— Дежурил у лейтенанта, раненного на границе перебежчиками. Положение тяжелое. Вчера извлек у него три пули: две из брюшной полости.
Саша прислушался. «Почему пули?»
— А как он сейчас себя чувствует? — спросила мать.
— Если не будет воспаления брюшины, все в порядке.
— Родные в Ленинграде?
— Да. Мать. Она сейчас в больнице, очень милая. Удивительно мужественно держится. Я ей так сказал: «Вы, товарищ Карташева, сами герой».
Саша надел на босую ногу ботинки, накинул одеяло.
«Карташева… Неужели она?»
— Ее фамилия Карташева? — неожиданно появляясь в дверях отцовского кабинета, переспросил он.
— Ты почему не спишь? — сердито сказал отец.
— Она преподает немецкий?
Отец потер щеку ладонью, — он всегда делал так, когда был чем-нибудь удивлен.
— Ну да… немецкий…
— Что мы наделали! — сказал Саша. — У нее умирает… А мы…
В два часа ночи Саша уснул тревожным сном.
4
«Третий, четвертый, пятый… А вдруг он уже ушел?» Саша перевел дыхание. Здесь. Квартира тридцать два.
— Петя Соболев дома?
Молодая женщина в белом берете открыла Саше дверь.
— Дома. А ты не Саша Василевский?
— Саша.
— Входи, пожалуйста.
Из комнаты Соболевых слышался голос Пети:
— Ich habe, du hast, er hat…
Петя учил немецкий. Одновременно мальчики сказали:
— У Анны Федоровны есть сын. Он ранен… Он пограничник…
— Ты знаешь? — Саша был поражен, а в глубине души разочарован. — Откуда?
Петя взглянул на мать.
— Мама в этой больнице сестрой работает.
— В какой больнице?
— Да напротив.
— Ну да, напротив. Я только что с дежурства. Дежурила у Карташева всю ночь, — подтвердила Екатерина Петровна.
— А как он? — со страхом спросил Саша.
— Он спит. Анна Федоровна в шесть утра домой ушла, — торопливо сообщил Петя, боясь, что мать перебьет его.
— Ни за что не хочет пропустить уроков. Как я ее ни уговаривала, — сказала Петина мама. — Обязательно, — говорит, — надо сегодня быть в школе. У меня вчера неприятность в одном классе вышла. Трудный класс попался. — Нет, вы только подумайте, мальчики, какой замечательный сын у Анны Федоровны! — сказала Екатерина Петровна восхищенно. — Тяжело раненный, он сперва сделал перевязку бойцу, вдвоем с которым они уничтожили пятерых перебежчиков, а потом уже вспомнил о себе… И сегодня ночью после операции ни разу не застонал. Стиснет зубы и молчит. Как будто из железа сделан.
Петя взволнованно слушал мать.
— Да вы в школу не опоздайте! — спохватилась вдруг Екатерина Петровна.
— Пойдем, Саша.
Петя быстро запихал в портфельчик тетради и книжки.
Выйдя на улицу, мальчики побежали что есть силы к школе.
— Нужно всем сказать, какой я дурак, — бормотал на ходу Петя. — Я еще вечером понял… Гаврин скелет придумал… А она даже маме ничего не сказала.
Торопливо сняв в раздевалке пальто, мальчики бросились в класс. Класс был пуст. Слишком рано.
Стрелка на часах в коридоре едва двигалась, минуты тянулись томительно.
Первой пришла Тамара Бесперчая. Узнав ужасную новость, она, как бывает многим свойственно, забыла, что вчера вместе с другими принимала участие в «бузе». Тамара принялась грозно обличать Петю.
— Говорила тебе, Соболев, говорила. Вот что теперь вышло. Выдумал какую глупость…
Тамара всхлипнула.
— Распустила нюни… Ты лучше скажи, что делать теперь. Сейчас урок Анны Федоровны.
— Делать, делать! Сам придумай!
— Да не реви ты!
— Ясно что. Извиниться надо.
— Сам знаю, — буркнул Петя. — А как извиняться?
