Пройдет когда-нибудь, как все на свете, И эта безысходная война. Но уж не теми смотрим мы глазами На года вечный кругооборот. Мы видели развалины и пламя, И пепла тусклого на всем налет. Душа скорбит, и жизнью воскрешенной Навряд ли мир развеселит ее. Скорбит душа, как Лазарь искушенный, Познавший смерть и снова бытие. 1942 «Эстрада пуста, и музыка не играет…»
Эстрада пуста, и музыка не играет. Ветер перелистывает брошенные ноты. Неуклюже застыли на улицах трамваи В сиянье вечерней беглой позолоты. Все люди спустились в глухие подземелья. И тайною жизнью живет аллея, В ней дышат только цветы и деревья Да облака над лицами плывут, розовея. И ветер тихонько говорит с цветами О счастье, о нежности, о расцвете, о чуде, Он говорит о счастье такими словами, Каким удивились бы, наверное, люди. Но люди не слышат в черном подземелье, Людям мерещатся огненные драконы. И небо пылает в закатном веселье, И облака задевают крыльями балконы. 1943 Рекой раздвинутые берега Не могут в луг один соединиться. Но над рекой — извилистой границей — Порой сияет радуги дуга. Свой край один в пространство оперев И перекинув край другой за реку, Она берет всю землю под опеку, Когда грозы утихнет шумный гнев. Не мост для переходов и коней, Для перевозки будничного груза, А знак небесный мирного союза, Союза всех цветов и всех теней. 1949 «Новый журнал». Нью-Йорк. 1962, № 70.
Звенит, звенит мелодия одна, Как жалоба и как мольба она. Звенит, томит, витает надо мной И слова ищет в тишине ночной. И разрешенья грусти не найдя, Уходит в ночь и плачет, уходя… «Весь этот мир еще сегодня твой…»
