Шла первая неделя занятий. Чаще всего по расписанию у меченосцев были уроки антропософии, которую преподавала их декан — профессор Ледович (Мила заметила, что между собой меченосцы всегда называли ее только по имени — Альбина).
На уроках антропософии они узнали, что заклинания бывают трех видов: бытовые, служебные и заклинания стихий. Некоторые были простые, такие как «Свет» или «Погасни». Но были и сложные, по крайней мере никто из меченосцев таких слов прежде не слышал: «Апертус», «Тенебрас», «Аннексио», «Коллапсо» и другие.
Одни открывали все, что заперто. Другие нагоняли кромешную тьму. Третьи заставляли разные предметы по приказу лететь прямо в руки. А четвертые взрывали все, что угодно: от тюбиков с зубной пастой до громадных арбузов Ориона.
Оказалось, что куратор, которым у меченосцев был Горангель, нужен был не только для того чтоб в первый день привести их в школу. Задачей Горангеля было познакомить меченосцев с тем, как живут белорогие. И однажды, вместо того чтобы идти в класс на урок, меченосцы спустились с Думгротского холма вслед за Горангелем по старой каменной лестнице с шаткими деревянными перилами к усадьбе белорогих.
«Конская голова» была большой деревянной одноэтажной усадьбой. А так как людей в ней обитало много, то эта усадьба простиралась до самого подножия гор в одну сторону и до невысокого подлеска в другую. Возле деревянных ворот усадьбы, сбитых из необтесанных бревен, застыли два белых гарцующих единорога. Точно такой же был и на гербе, на воротах усадьбы. Только на гербе был один единорог, а в скульптуре их было двое. Они были повернуты друг к другу лицом, и со стороны казалось, что они переговариваются при помощи взглядов. Когда Мила подошла поближе, то увидела, что оба единорога деревянные, просто покрашены белой краской. Кто-то очень постарался, вырезая из дерева этих чудесных животных.
Подул ветер, и бело-зеленый флаг над парадным входом усадьбы затрепетал, напоминая хлопающую крыльями большую птицу, взмывающую в небо.
Следуя за Горангелем, они прошли мимо огородов: длинных грядок с великолепными громадинами- арбузами и оранжево-желтыми дынями. Потом потянулась длинная цепь амбаров, сараев и разных личных пристроек. Возле одной кем-то аккуратно была уложена поленница, а рядом валялись большие топоры и неубранная гора отрубленных сучьев.
Не доходя до псарен и конюшен, они встретили Ориона. Старик сегодня был одет в серые мешковатые штаны и серую рубаху, подпоясанную все тем же зеленым поясом. Услышав от Горангеля, что он ведет ребят к псарням, Орион загадочно произнес: «Ах, к псарням!» — и решил к ним присоединиться.
— Здесь мы все и живем, — сказал Орион, шагая впереди всех. — Мои белорогие и я.
— Профессор, — обратился к старику Мишка Мокронос, — а вы сами где учились?
— Сам-то? — повторил Орион и ответил, окая на каждом слове: — Само собой, в Белом роге. Я вообще здешний. И отец, и дед, и я, понятное дело, — все в Плутихе выросли. Я эти места как свои пять пальцев знаю. Лучше меня, если надо, проводника не найдешь. Но вам одним дальше Троллинбурга ходить не положено.
— Нам это уже говорили, — капризным тоном сказала Алюмина.
Орион искоса глянул в ее сторону, но промолчал.
— Когда имеешь дело с драконовыми псами, нужно зарубить себе на носу две вещи, — говорил Орион, когда они стояли у неуклюжего строения с маленькими окнами высоко под потолком и квадратным отверстием внизу двери. — Во-первых, драконовы псы ни под каким видом не выносят лягушек, жаб и других болотных тварей. У них на это дело аллергия. Ригель не исключение.
— А кто это — Ригель? — спросил Мишка, шаря взглядом по округе. — Вы нам покажете?
— Неймется, смотрю, — качнул головой Орион и подошел к псарне. — Ну что ж, знакомьтесь.
Он толкнул дверь, и все застыли в ожидании.
— Ригель! — позвал Орион громким басом.
Сначала ничего не происходило. Все неотрывно смотрели на темный прямоугольник, ведущий в псарню, боясь пропустить тот момент, когда появится Ригель. Когда что-то шевельнулось за дверью, все взволнованно зашептались.
— Хорошая девочка, — подбадривал Орион. — Выходи. Не бойся.
В этот момент в проеме двери показалась огромная лохматая морда. Сонные влажные глаза, вываленный наружу язык синего цвета и сильные, мощные лапы — Ригель была просто огромной для собаки и выглядела угрожающе.
— Собака… — разочарованно выдохнул Мишка и вдруг осекся, широко округлив глаза.
Псина сделала шаг, потом еще один и все увидели, что по земле вслед за ней волочится толстый, извилистый хвост с похожим на наконечник стрелы уплотнением на конце. Это был самый настоящий хвост дракона, как и задние лапы: громадные, длиннопалые и перепончатые, с устрашающими на вид когтями.
Ригель сделала еще несколько шагов, переваливаясь задней частью тела из стороны в сторону, так как драконьи лапы почему-то ступали очень криво. Когда она повернулась назад к стоящему позади нее Ориону и подняла на него глаза в ожидании, все увидели, что лохматой была только голова. Дальше шерсть равномерно редела и плавно переходила в чешуйчатую зеленовато-бурую драконью кожу.
— Не хватает только драконьих крыльев, — с восхищением пялясь на Ригель, сказал Ромка.
— О нет! — отозвался Орион. — Эта порода рождается без крыльев. Вот в Греции, да, там крылатых выращивают. Но нам они ни к чему. Бывают порой опасны. Характер слишком самостоятельный.
Он наклонился к Ригель и любовно почесал ее за ухом. Та от удовольствия вытянула морду.
— А эти твари добрые, — елейным голосом протянул Орион, распрямляя спину. — Самые дружелюбные из всех волшебных тварей. И до чего же привязчивы!
Мила заметила, что Ригель начала как-то странно дышать, щуря глаза и сопя носом.
— К людям всей душой, не то, что другие существа, — продолжал Орион. — Грифоны, к примеру, людей не любят и к себе так просто не подпускают. Могут при случае за волосы схватить и оставить плешь на голове. А эти всегда со щенячьей радостью к человеку, все-таки одна половина у них собачья.
Белка поежилась, видимо, живописно вообразив, как после встречи с грифоном остается без скальпа, а Ригель тем временем все хаотичнее вдыхала в себя воздух.
— Что это с ней? — спросил Ромка, заметив странное поведение драконовой собаки.
В этот момент замолчал и Орион, с удивлением глядя на Ригель.
— Странно… — сказал он, нахмурив брови, и, обернувшись к ребятам, спросил: — Никто тут ненароком не прихватил с собой какую-нибудь жабу?
Ригель в этот момент задышала так шумно и лихорадочно, что никто не успел ответить. Ромка осторожно шагнул назад, а Белка запрыгнула за спину Яшки Бермана, у которого коленки вдруг начали отбивать дробь кастаньет.
Глядя на страданья Ригель, Мила вдруг прозрела. Алюмина! Ведь она свою Пипу везде за собой таскает!
Только Мила хотела это сказать, как Ригель с клокочущим стоном втянула в себя большой глоток воздуха и, сморщившись, отчаянно чихнула. И в то же мгновение от собственного толчка оторвалась от земли, и, отлетев пулей метра на два назад, угодила прямо в усеянный колючками куст терновника.
Через секунду из колючих зарослей послышалось тихое, жалобное поскуливание.
Алюмина и стоящие рядом с ней Анжела с Кристиной засмеялись. Последние две сквозь смех неуверенно поглядывали на терновые заросли, а Алюмина хохотала что есть мочи.
— Ей же больно! — сочувственно воскликнула Белка, переведя взгляд с кустов, где стонала Ригель, на Алюмину, и из жалостливого он сразу сделался хмурым.
— А эти ржут! — сквозь зубы процедил Ромка.
— Лучше бы они этого не делали, — качая головой, заметил Горангель.
— Ригель! — ринулся на помощь Орион, на ходу сокрушаясь: — Вот чешуя садовая!
Вдруг повизгивание прекратилось, и терновник подозрительно зашуршал. В следующее мгновение из
