Свод неба затянут был пасмурной мглой, И молнией высь озарялась порой, И гром под землей отзывался; В пустынное поле поток притекал, Кряж горный, как стадо овец, трепетал, К которому волк приближался. И, молний сиянием весь озарен И слушая ветра пронзительный стон, Наездник скакал что есть мочи. Вот-вот упадет его загнанный конь, Но в замке зажегся приветный огонь — Защита от яростной ночи. Смотритель любезный подходит к вратам, Наездника он провожает к дверям, Коня истомленного холит. А в замке уж кто-то постель разостлал, Смотритель же гостю покой показал — Пусть там почивать он изволит. Но только лишь рыцарь остался один, Едва лишь коснулся пуховых перин — Чу, кто-то стучит ему в стену, Звон слышен оконный и скрежет дверной… Гость штору отдернул — и зрит пред собой Зловещую, жуткую сцену. Вот шестеро парами входят тремя, Все в черном, прошли, каблуками гремя, И каждый с зажженной свечою, А следом скелеты, и тоже их шесть, — Все вместе за стол собираются сесть, Увенчанный чашей большою. И слуги, их ровно двенадцать числом, Светильники вносят торжественно в дом, Двум дамам нарядно одетым Места за столом предлагают занять, Два рыцаря с ними, а следом опять Чредою скелет за скелетом. Расселись и пир начинают они: В светильниках вспыхнули ярко огни И кубки в руках засверкали. Знак подали дамы — и вот за столом Возник виночерпий с жемчужным вином В хрустальном высоком бокале. Потом виночерпий хрустальный бокал Стремглав со стола с возлияньями взял И ставит пред гостем на ложе. И рыцарь пригубить собрался — но вдруг Хор страшных стенаний раздался вокруг — И сразу отпрянул он в дрожи. «Пей, рыцарь, жемчужное это питье, Пей, рыцарь, погибель и небытие, Огонь на огонь помножая. Мы все его пили — и смертью взяты, В застолии нашем воссядешь и ты, И ужас и боль забывая». И гости кричали: «Смелее, до дна!», И дамы шептали: «Отведай вина, Чтоб счастье в душе воцарилось, Тут с нами твой тесть и покойный твой брат…» В сей миг пробудился он, счастлив и рад, Что все это впрямь не случилось. — Я и правда очень рада, — сказала Маргализа, — что все это было только сном. Нет! Не пойте таких страшных песен, когда наступает ночь. Я и без того всего боюсь…
— Тогда я спою тебе песенку, — улыбнулся Ринальдо.
— Так пойте!
Ринальдо подумал минуту-другую, взял несколько аккордов и запел:
Маргализа, милая, Ты одна желанна мне. — Вы сами сочинили эту песенку? — спросила его Маргализа.
— Я сочиняю во время пения.
— Ага! А знаете ли вы, что говорится в песне, которую вы тоже часто поете? Там вот что говорится:
Если в верности клянутся,
