осмеливается спорить лишь моя маленькая хозяйка, остальные прямо-таки немеют в его присутствии и превращаются в послушные механизмы.
– Давай, вытри ее, переодень – мы едем через пятнадцать минут, – Рустем показал в сторону Лейлы. – И смотри – их раба ты не видела… Не было его здесь – Лейла одна приехала-Повтори.
– Лейла одна приехала, – покорно повторила Халида, вытаскивая из шкафа полотенце и приближаясь к сестре. – Их раба здесь я не видела.
– Хорошо, – одобрил Рустем. – Матери то же самое скажи, а то еще сболтнет ненароком кому… Давай забирай ее, и идите отсюда. Мне надо поговорить с этим, – он кивнул в мою сторону.
– Не подходи к нему близко, – серьезно предупредила маленькая разбойница, выходя вслед за сестрой из кухни. – Он же агент – они знаешь какие прыгучие!
– Ладно-ладно – топай давай, – недовольно перекосился Рустем. – Прыгучие! Ха! Я и не таким башку отрывал!
Советом свояченицы, однако, грозный хозяин дома не пренебрег: он предусмотрительно поставил табурет рядом с окном и уселся, пристально глядя на меня, – между нами было что-то около трех метров. Со двора доносился шум работы, перекрываемый начальственными окриками Юсупа, – верный страж ворот старался уложиться в отведенное начальником время.
– Ты жить хочешь, Иван? – буднично поинтересовался Рустем, прискучив любоваться моим гнусным ликом. По-русски он говорил почти без акцента, я в который раз отметил, что все тутошние товарищи, занимающие более-менее приличное положение в обществе, хорошо знают русский. Не ленятся постигать чуждую речь, полагая, что им это приличествует по рангу. Есть, конечно, исключения: вот славный дядька Рашид Бекмурзаев, с которым я имел честь познакомиться чуть ли не в интимной обстановке (я его без штанов видел, а незадолго до того он меня тривиально описал, даже не подозревая об этом!), клал с прибором на русский язык. Но этот случай – особый. Рашид в каждом русском видит прежде всего желанный объект для хорошего чучела. Хобби у него такое – таксидермист…
– Жить каждый хочет, – ответил я. – Даже такой грязный и чмошный раб, как я. Жизнь, господин, – не знаю, как тебя – дается человеку один раз и…
– …прожить ее нужно так, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно растраченные годы, – шустро подхватил Рустем. – Так? А зовут меня Рустем Гушмазукаев.
– Ты умело цитируешь-классиков, Рустем, – похвалил я. – Но я хотел сказать другое. Поскольку жизнь дается только один раз, нормальный человек – не самоубийца – не спешит с ней расстаться. Другого раза не будет. И кстати, почему ты об этом спросил? Ты что, собираешься меня убить?!
– Не я, – отказался Рустем. – Я никого не убиваю зря. Мне очень жаль, но… тебя расстреляют по приговору шариатского суда. Вот так, Иван.
– Интересное кино! – удивленно воскликнул я. – И чем это я не угодил вашему шариатскому суду? Я вообще не мусульманин – каким боком этот суд ко мне относится? Я понимаю, если бы я…
– Ты убил Султана и его сына, – оборвал меня Рустем, колюче сверкнув глазами. – Три женщины готовы подтвердить это, поклявшись на Коране. Правда, одна из них несовершеннолетняя, но это ничего – никто не обратит на это внимания.
– Ни хера себе приколы! – я добросовестно изобразил испуганное недоумение. – Это тебе что… Лилька рассказала?
– Лейла, – поправил меня Рустем. – Ее зовут Лейла. Она мне рассказала, что ты убил Султана с сыном, чтобы убежать. Но у тебя не получилось – она тебе помешала. Я тебе не завидую, парень.
– Извини, Рустем, но ты что-то сочиняешь, – медленно проговорил я. – Она рассказала тебе, что случилось на самом деле. То есть что Султан спал с женой Беслана и они из-за этого поссорились.
– Ты понимаешь по-чеченски? – не на шутку озаботился Рустем. – И ты спокойно слушал всю нашу беседу? Вот шайтан в юбке! Я же спросил ее, понимаешь ты по-чеченски или нет! Она сказала – нет.
– Она правильно сказала, – заступился я за свою маленькую хозяйку. – Имена звучат одинаково – что на русском, что на чеченском. Потом, не забывай – я два месяца жил в чеченской семье, кое-какие слова научился понимать. «Дада»19, например… Лейла всегда так обращалась к Султану. В рассказе Лейлы несколько раз прозвучали рядом «отец» и «Айгуль», а также имя Беслана. Причем «отец» и «Айгуль» – в одном предложении. Про меня вообще ни слова сказано не было в первой части беседы. А именно в первой части Лейла тебе рассказала про то, что случилось на пастбище… Ну-ка, попробуй расскажи, что я убил Султана с сыном, не упомянув меня ни разу, и при этом упакуй в одно предложение слова «отец» и «Айгуль». Каким боком Айгуль может касаться убийства, если его совершил я? А вот ежели из-за нее все произошло, тогда как раз все получается. Все вполне укладывается в схему. Ну как тебе?
– Да, ты действительно не дурак, Иван, – задумчиво пробормотал Рустем после продолжительной паузы. – Может, ты в самом деле агент? Ты агент, да?
– Агент чего? – удивился я. – Или кого?
– Агент спецслужб, – предположил хозяин дома и неожиданно свернул в сторону:
– Зачем по тебе стреляли минометчики Рашида? Ты чего с Рашидом не поделил?
– Да помилуй Бог, Рустем! – лживо воскликнул я. – Какой Рашид? Какие минометчики? Я же Султану сто раз рассказывал, как угодил в Терек! – Вот тут я врал – никто из Хашмука-евых ни разу не удосужился поинтересоваться, каким образом меня угораздило приплыть (в буквальном смысле) в их цепкие лапы. Данный аспект их почему-то совершенно не волновал.
– И как же ты угодил в Терек? – подозрительно поинтересовался Рустем. – Только не ври – я буду тебя пытать, если мне покажется, что ты врешь!
– А чего мне врать? Смысла нет – все легко проверить… Приехал к дяде на именины, ужрался как свинья, пошел с друганом погулять по берегу… очнулся уже на пастбище – весь поломанный и перебитый. Вот и вся история. Тысячу раз предлагал Султану связаться с моими родичами, чтобы дали за меня выкуп, – хрен по всей морде. Не хочет, и все тут! Вернее – не хотел…
– Красиво врешь, – недоверчиво буркнул Рустем. – Складно… В какой.станице твой дядя живет? И как его фамилия?
– В Литовской, – не моргнув глазом соврал я. – А дядя мой – Кошелев Александр Витальевич. Если хочешь – можешь проверить. Заодно и привет ему от меня передашь – то-то он обрадуется, когда узнает, что я вовсе не утонул, а так – потерялся маненько…
Рустем вытащил из нагрудного кармана толстовки какую-то странную штуку – ранее я такие не видывал: что-то типа калькулятора с присоединенной к нему проводком ручкой. Нажав на кнопку, хозяин дома быстро записал прямо на табло – едва прикасаясь к нему ручкой – и показал мне: название станицы и координаты «дяди». Ну что ж, очень даже недурственно, – если есть возможность у этой штуковины своевременно батарейки менять.
– Последнее слово техники – электронный блокнот. Все помнит! – горделиво пояснил Рустем, пряча хитрую штуковину в карман, и грозно пообещал:
– Я обязательно проверю – пиз. – .шь ты или нет. Если пиз…шь, я тебя живьем на муравейник положу – голого! Буду сидеть и смотреть, пока тебя муравьи до костей не обглодают. Я так всегда поступаю, когда сомневаюсь, врет человек или нет. Ты меня понял, Иван?
– Клянусь Шивой – я сказал тебе чистую правду! – торжественно провозгласил я, глядя в глаза своему собеседнику кристально чистым взором. – Не надо на муравейник, ладно?
– Не понял… – удивился Рустем. – Кем клянешься?!
– Шивой, – повторил я. – Это наш бог.
– А ты это… ты кто вообще – по вире? – насторожился Рустем. Я тут же пожалел, что свалял дурака, намереваясь пошутить: хозяин дома был страшно серьезен. Неизвестно еще, как он реагирует на такие вот странные приколы – может, не говоря лишнего, прирежет прямо на месте. Ведь боятся же его за что-то близкие и домочадцы…
– Я с рождения посвящен Шиве, – как можно более уверенно продекламировал я. – Наше братство проповедует его учение. Это одно из направлений буддизма – самое лучшее и светлое. Шива – танцующая светлая радость, воплощение всего самого прекрасного во Вселенной. Шива – это музыка души и благодать гармонии. Доступно?
– Убивать разрешает? – деловито поинтересовался Рустем, не желая далее внедряться в
