– Молодец, – опять похвалил я, чутко прислушиваясь к своим ощущениям – моя многострадальная плоть, до изнеможения истерзанная за последние пять суток алчной француженкой, весьма вяло реагировала на попытки последней привести ее в боевое состояние. – Значит, преждевременный климактерический кризис тебе не грозит.
– Ты имел неприятность от контрразведка абориген? – жарко прошептала мне на ухо Эдит, умудрившись в промежут ке между «неприятность» и «контрразведка» пройтись своими влажными губами по моей шее, груди и цапнуть острыми зубами за бороду. – Он смотрел за ты, когда ты делал вояж?
– Их было трое – и они приблизились ко мне на недопус тимое расстояние, – с мрачной таинственностью в голосе прошептал я, внезапно лизнув ухо своей подружки, она взвизгнула от неожиданности, но ухо не убрала, видимо, понравилось. – Никто из них уже не сможет съесть свой… ммм… этот, как его – о! свой лаваш. Точно, лаваш. Ни-ко-гда!
– 0-хо! – восторженно пропищала Эдит, моментально возбуждаясь и активизируя усилия в моей точке дань-тянь. – Ты был это… ты оторвал им зубы?
– Ага. Вместе с головами, • – подтвердил я, несколько уди вившись такой интерпретации своей шутки, совершенно ис ключающей какую-то иную трактовку. – Короче – забудь о них. Их нету.
– А-ха!!! – в экстазе пискнула Эдит, резво сползая вниз и принялась с двойным усердием исследовать своим языком мой живот, постепенно приближаясь к тому самому фрагменту моей плоти, который затаился в пяти цунях ниже точки дань-тянь и практически уже был готов к использованию во всех аспектах. Мне, однако, такой расклад совсем не улыбался, за пять суток я всесторонне изучил повадки своей пассии и прекрасно знал, чем все это закончится.
– Ну тебя в задницу, принцесса, – пробормотал я по-английски (специально для слухачей, наверняка развесивших уши и, вполне возможно, слегка поддрачивающих под наше звуковое оформление). – Мне твоя диета уже надоела. Все соки повысасываешь из мужика, а физкультуры – ноль. Давай-ка по-упражняемся!
– Что ты сказал? – встревожилась Эдит. – Ты неудобно?
– Ага, неудобно, – согласился я, стремительным рывком меняя позицию, и, воспользовавшись замешательством француженки, с разбегу засадил ей свой фрагмент по самое «здрасьте».
– Ай! – вполне по-российски завизжала моя пассия, не ожидавшая такого оборота. – Ты хотел другой! О! О! Я хотел другой!
– Ну нет – я хотел именно так, – шепотом прорычал я – – И не вздумай орать, что тебе нравится трахаться со шпионом. – Сделав такое внушение, я принялся интенсивно сотрясать кровать, крепко ухватившись руками за деревянную спинку и в каждой конечной точке поступательного движения бодая эту спинку удивительно крепким черепом Эдит. Знаете, очень не дурственный тренажер для мышц живота и спины. Подозреваю, что слухачи были в восторге…
Вот таким образом я развлекаюсь уже пятый день. Нет, звонка в СНБ это замечание не касается – позвонил я только сегодня. поскольку именно сегодня образовались благоприятные обсто ятельства для мероприятия такого рода. А вот с Эдит еже дневно – еженощно, практически с двенадцатой минуты знакомства. Эта миниатюрная секс-бомба, которая выглядит гораздо моложе своих тридцати семи лет (я втихаря исследовал ее паспорт – на всякий случай), своим обликом и манерами в пол ном объеме соответствует моему представлению о прекрасной половине, подвизавшейся на нелегкой ниве журналистики Она раскованна донельзя, взбалмошна, очень контактна, без меры обаятельна и весьма по-женски привлекательна. Когда я ее увидел впервые, сразу подумал: точно, корреспондент какой-нибудь газеты. Оказалось, что я ошибался. Эдит никаким боком к журналистике не относится, она председатель ко миссии известной французской фирмы, специализирующейся на ремонте и монтаже гидротехнического оборудования. Фирма заключила контракт с правительством Ичкерии, и теперь комиссия изучает состояние подземных коммуникаций в Грозном – на предмет грядущего ремонта и чего-то там еще.
Помимо патологической предрасположенности к промис куитету, Эдит страдает явно выраженной формой шпиономании. Видимо, мне по жизни суждено иметь отношения с женщинами, пораженными в той или иной степени этим отклонением: моя подружка на Большой земле – Ленка, тоже балдеет от всяких секретов и находит удовлетворение скорее в той атмосфере таинственности, которой я намеренно (специально для нее) себя окружаю, нежели в обладании моим изрядно поломанным и травмированным в разное время телом.
Наш половой союз с председателем гидротехнической комиссии начался с керосина. Вернее, с керосиновой вони. Эдит живет в соседнем номере, и наши ванные комнаты разделяет общая стена. В этой стене – как положено в каждой нормальной гостинице, сооруженной в советское время, – единая для всех вентиляционная шахта, зарешеченные отверстия которой выходят на одном уровне в обе ванные комнаты. Иначе говоря, вы можете, сидючи на унитазе в своем санузле, при желании запросто общаться с жильцом соседнего номера, принимающим ванну, – при этом вам совсем не потребуется повышать голос. Вот эта характерная особенность гостиничного комплекса плюс керосиновая вонь вкупе с манией Эдит и послужили поводом для нашего знакомства.
Как только меня заселили в номер и некоторые рутинные процедуры с оформлением были улажены, я немедленно принялся выводить вшей. Сами понимаете, для этой цели проще всего было бы постричься- побриться наголо – и никаких проблем. Но моя роскошная борода и буйная шевелюра, самопроизвольно развивавшиеся последние два с половиной месяца, служили мне прекрасным маскировочным средством: в таком виде я совершенно не был похож на себя самого двухмесячной давности. Кроме того, на сомнительных документах, которыми меня снабдил Грег, имелась фотография типа, похожего на вашего покорного слугу лишь наличием роскошной бороды и такой же шевелюры. Если бы я побрился, сразу стало бы заметно, что документы – самая натуральная липа. А потому пришлось прибегнуть к испытанному народному средству для тотального умерщвления маленьких мерзких тварей, расплодившихся в моих волосяных покровах, – керосину. Детально описывать эту рутинную процедуру я не стану – в целях экономии времени. Скажу короче: скоро ужасная вонь из моего номера благополучно перекочевала, в соседние апартаменты и насквозь пропитала в них каждый уголок, как и следовало ожидать. Эмоциональная Эдит, возвратившись вечером после трудов праведных, пришла в бешенство и примчалась ко мне выяснять отношения. Догадываетесь, в каком виде я предстал перед прекрасной незнакомкой? Весь в керосине, с повязанным на бедрах полотенцем и специально для такого случая приобретенным малосимпатичным респиратором на личике. В ходе кратковременного общения выяснилось, что по-английски Эдит вообще ни бум-бум (а я, спешу сообщить, по легенде, американский переводчик), но довольно сносно разбирается в русском – особенно по части ругательств и общеупотребимых идиом нецензурного характера. Бабушка, видите ли, у нее была родом из России.
– Ты есть наглый, подлый, е…ный дивертисмент, э-э-э. – тьфу, блядь! Диверсант! О! Да, так – диверсант, блядь! – заявила моя соседка уже к концу первой минуты разговора. – За какой фуй ты изговнял мой санузел?! Ты что – совсем педераст?! Я ты буду поубивать про это дело!!! Ты кто есть совсем?!
– Вы заблуждаетесь, мадам. Я не совсем педераст, мадам, – возразил я респираторным голосом. – А кто я такой, я бы вам сказал, однако боюсь… – тут я указал на свои уши и покрутил пальцем над головой. Затем я снял респиратор и предложил даме приблизить ушко к моему оволосевшему рту – на предмет передачи совершенно секретной информации. Дама приблизила. Я страшно округлил глаза и начал жарко нашептывать ей на ухо, что я не просто так, а суперагент ЦРУ, которого злые чечены полгода держали в плену, совершенно не подозревая, кого им удалось захомутать. Но теперь меня освободили лихие напарники – мытарства закончились. Сейчас я приведу себя в порядок и помчусь мотаться туда-сюда по Ичкерии, готовить государственный переворот, при этом по ходу дела убивая пачками всех подряд подвернувшихся под руку левых типов абори-генского происхождения. Убивать я умею, люблю и имею полное право – у меня особый допуск на этот счет, как у хрестоматийного 007. Но этот самый 007 в сравнении со мной – жалкий дилетант. И много бы я еще мог рассказать, но довольно. Она и так узнала больше, чем надо. А поскольку любая информация, касающаяся моей страшно секретной персоны, не должна никуда утекать, теперь у прекрасной дамы осталось лишь два выхода – в зависимости от ее волеизъявления. Либо я тотчас же на месте замочу ее, либо она тут же клянется соблюдать тайну и с ходу начинает сотрудничать с суперагентом. Как сотрудничать? Ну, мадам, – какие странные вопросы! Суперагента, привыкшего утолять голод дождевыми червями и спать на деревьях, в этой варварской дикой стране может сразить только одна неурядица – полное отсутствие женской ласки. Чеченские женщины, увы, для этого дела совершенно не
