– Ладно-ладно, братуха, слушай на здоровье, – детина протянул потную лапу. – Меня Мишкой зовут. Если че – как выйдешь, справа «таблетка» стоит. Мы – там. У нас тут старшой домой звонит. Жена у него, понимаешь, рожать должна, а не… икх-грр! – фуу-у… а не рожает че-то…
– …подъедем, – закончил короткий разговор Ахмед. – Съезди к Абаю, предупреди. Пусть посмотрит там вокруг – как минимум за пару часов. Ты все понял?
– Понял, все сделаю, – пообещал Ваха. – Давай, до встречи…
Север потискал потную лапищу детины, проследил взглядом, как Ваха покинул седьмую кабину, перешел к местному телефону, у которого также стояла небольшая очередь.
«Прострелить бы башку ублюдку, – мелькнула нехорошая мысль. – Не Вахе – омоновцу. В зале как минимум три взвода всяких типов – из них восемьдесят процентов – вояки. Почему именно меня выбрал, сволочь? Всю малину обгадил…»
А детина уже бродил по залу, улыбчиво высматривая очередного кандидата на «по сто пятьдесят». Полдня нудной работы – псу под хвост…
Трагедии из неудачи Севера делать не стали. Картина событий в принципе отчетливо складывалась и без пропущенного фрагмента разговора между Вахой и Ахмедом.
Сразу после того как Ваха позвонил в гостиницу, полковник сообщил Антону, что посредник назначил время и место обмена. 19.00, на нейтральной территории неподалеку от Курской. А Ваха, отзвонившиеь, неспешно покатил к выезду из города, не удосужившись завернуть домой. Экипаж Антона ненавязчиво сопровождал посредника – имелось мнение, что парень тотчас же поедет кого-то предупреждать, выполняя распоряжение Ахмеда.
– Абрикос – Первому.
– На приеме.
– Объект заехал на пригородную заправку. Заправляется. Наши действия?
Итак, парень и впрямь собрался за город, и на довольно приличное расстояние. Теперь нужно быстренько решать, что с ним делать.
– Берите сразу за постом, – после недолгой паузы выдал санкцию Шведов. – Общайтесь. Результат сообщите.
– Понял, до связи. Второй – Первому.
– Уже в пути, – с пол-оборота «включился» Джо. – На каком выезде?
– На Южном, естественно.
– Сейчас подъеду…
На усиленном омоновцами и двумя БТР посту ГИБДД повторилась та же процедура, что давеча при выруливании с «чеченской» улицы. «Ниву» притормозили, тщательно досмотрели, Ваху обстукали, общупали, просветили металлообнаружителем. Экипажу Антона, неспешно прокатившему мимо, дружно сделали ручкой – проезжай, братки!
– Хорошо нам, военным, – умилился Сало, слегка прибавляя скорость сразу по миновании поста: пока там Ваху «шмонают», нужно успеть проскочить развилку за поворотом. Брать до развилки нельзя: во- первых, с поста видно, во-вторых – упрется «объект», придется, помимо всего прочего, выбивать еще и направление движения. – Езди где хочешь, никто не останавливает… По какой?
– Направо, – определился Антон. – Как раз на Курскую.
– А если он – налево? – Сало послушно повернул куда приказали, но счел нужным усомниться.
– Тогда ты втопишь на всю железку и через кусты попрешься ему наперерез, – буркнул Антон, наблюдая в зеркало заднего вида. – Вообще-то хотелось бы, чтобы направо. Хотелось бы как-нибудь без сюрпризов…
Объект не разочаровал наблюдателей: свернул на развилке направо и вскоре был вынужден остановиться, повинуясь жестам покинувшего «УАЗ» экипажа.
– Толка што шмонали, э! Командир, э! – досадливо сообщил Ваха, обращаясь к Антону и на ходу доставая из кармана куртки портмоне. – Че задела, вообще, э? Тебе бабки нужьн, да? На, дам я тебе бабки… Сколка тебе нужьн?
– Полтора лимона баксов, – невозмутимо ответил Антон. – А у тебя столько нет. Поэтому ты будешь задержан и подвергнут допросу в режиме «Б». Мо, он твой.
– Че за дела! – воскликнул Ваха, настороженно глядя на приближающегося к нему Мо, который оставил свое оружие в машине и вооружился сообразно характеру предстоящей процедуры: здоровенными плоскогубцами и узким, отточенным как бритва ножом. – Че тварыш, э?! Хоть панимаиш, с кем… Акх!!!
Это он резко выдохнул – Мо, приблизившись на удобную дистанцию, без разговоров надел парня на колено. Парень скрючился, принялся хватать ртом воздух и хотел было завалиться прямо в грязь, но Мо подхватил его под руку и двумя увесистыми пинками забил в «Ниву».
– Че тварыш, с-с-сука! – раздалось из «Нивы»: парень слегка отдышался и показал, что моральный облик его пока что в норме. – Да вас всех – на куски! Слыш – на куски… Пррхх!!!
Мо впечатал локоток под диафрагму крикуну и, пока тот заходился в удушливом спазме, достал из кармана куртки катушку со скотчем.
– Оно кричит, – меланхолично продекламировал Мо, заматывая руки пленника и для преодоления сопротивления бия его кулаком в пах. – Оно думает, что имеет вес в этом мире. Оно считает, что живет. Оно заблуждается. Потому что оно – давно труп. Иншалла…
Мо – палач команды. Он всегда добровольно берет на себя самую неблагодарную работу, требующую больших психоэмоциональных затрат. В принципе каждый член команды может допросить пленного в режиме «Б» и при случае привести в исполнение вынесенный тут же, на месте, приговор. Канули в Лету те времена, когда парни угрызались муками совести, прежде чем лишить жизни пленного, ставшего нежелательным свидетелем. Потому что за годы работы в ЗОНЕ сформировался нерушимый постулат: те, кто противостоит команде, конченые ублюдки и мрази, которые до сих пор живут лишь ввиду какого-то чудовищного недоразумения. Но, в отличие от соратников, Мо делает свою работу с удовольствием. У него своеобразное психическое отклонение, приобретенное ввиду трагических обстоятельств. В обычном режиме данное отклонение никак не проявляется. Оно становится очевидным только в том случае, если в руки Мо попадает ВРАГ…
Пару слов о природе психического отклонения, которым страдает Мо. Как вы уже знаете, Сагир Мухаметшин прослужил год под предводительством Сыча. В одном из боев ему оторвало осколком мины три пальца на правой руке. Парня комиссовали, и он отправился в родную Казань, чувствуя себя как минимум героем войны.
Но родные и близкие быстро убедили Сагира, что он вовсе не герой, а в каком-то смысле даже предатель братьев по вере, поскольку сражался «а стороне кяфиров против правоверных мусульман. Особенно преуспел в этом отец – очень набожный человек, школьный учитель татарского языка. Целый год Сагир болтался без дела, переживая сильнейший душевный кризис, который вылился в острое желание искупить вину перед сородичами и истинной верой. В конечном итоге бывший спецназовец поступил в медресе и прилежно учился два года – парень башковитый, начитанный, учителя прочили ему блестящую карьеру на религиозном поприще.
А в начале 1999 года в семью Мухаметшиных пришла беда. Двух младших сестер Сагира – четырнадцати и шестнадцати лет, которых мать отвезла на зимние каникулы к родственникам в Минводы, похитили люди одного из чеченских полевых командиров и потребовали за девочек выкуп: пятьсот тысяч долларов.
Сумма для небогатой семьи учителя была просто фантастической – Мухаметшины не могли собрать и десятой части того, что требовали похитители. Переговоры длились довольно долго и зашли в тупик. Тогда, желая «стимулировать» родственников для более успешного сбора денег, похитители устроили представление. Негодяи зверски изнасиловали девочек перед видеокамерой и отправили кассету родителям, пообещав, что так теперь будет ежедневно, пока не получат выкуп.
В мусульманской семье проблемами занимаются мужчины – так повелось от века. Но по нелепой случайности мать Сагира получила посылку, когда мужа и сына не было дома. Посмотрела кассету и… скончалась от обширного инфаркта.
Потрясенный горем отец решился на отчаянный шаг. Вооружившись нехитрым набором слесарных инструментов, он как-то вечером забрался в дом своего бывшего ученика – одного из известных
