скучно.
– Согласен, – в тон хмыкнул Сергей. – Вам теперь вообще не будет скучно. Обещаю. Только почему – «попа»?
– Попа у тебя красивая, – похабно подмигнул мужлан, намазывая паштет на хлеб. – Нравится мне. Жрать будешь?
– Обязательно, – Сергей ворохнулся на матрасе, делая вид, что собирается посмотреть на отсутствующие часы. – Ада, забыл… Ужин в клубе, в 20.00. Опоздавших забивают французскими булками, как изволит выражо-вываться Maman.
– Ну-ну… – неопределенно буркнул мужлан, принимаясь поедать хлеб с паштетом. – Два раза не предлагаю…
Фура ехала медленно, часто стояла, до рейсовой скорости не разгонялась – ясно было, что из города пока что не выбрались. Сергей, смутно представлявший себе перипетии производственных проблем отца, все же поднапрягся и сделал вывод: конкуренты совсем оборзели, как выражаются герои третьесортных боевиков, и решились на отчаянный шаг, чтобы выторговать какие-то выгодные условия. Районный филиал – вот что! Papa несколько раз что-то там бурчал про какой-то проблемный районный филиал, который он никак не может с кем-то поделить. Схема ясна: вывезут на загородную дачу и будут диктовать условия. Придется Papa отдать этот дурацкий филиал – если не найдут его раньше.
Единственно, что настораживало, – биотуалет. Для чего бы? Разве что если эти ловкачи додумаются сделать круг по городу и подкатить фуру к головному офису фирмы. В каком-то фильме такое было – заложника держали под самым носом у шантажируемого предпринимателя, а потом, когда это выяснилось, все животики надорвали от смеха! Вот черт, людям явно нечем стоящим заняться – дурью маются! Однако будет что порассказать одноклассникам и товарищам по клубу, для вящей остроты приукрасив все и подбавив разных шокирующих моментов. Это приключение, пожалуй, будет одним из самых ярких впечатлений его бедной событийными вывихами размеренной жизни…
Решив для себя проблему с ожидавшей его перспективой, Сергей покрутился на матрасе, улегся поудобнее, расслабился и прочно задремал…
Проснулся он от грубого толчка – мужлан со шрамом пнул его по ноге и сунул в руки небольшое переговорное устройство, провод которого уходил в стену. Не успев толком сообразить, что с ним происходит, Сергей взял скованными руками аппарат и хрипло буркнул:
– Слушаю.
– С мамочкой желаешь пообщаться? – поинтересовался вполне цивилизованный и доброжелательный голос.
– Maman по пятницам не принимает, – недовольно буркнул Сергей. – Так что, сэр, вы в глубочайшем пролете. Почему мы еще не на месте?
– Тэ-э-эк… А ну, дай-ка трубочку дяде, – деловито распорядился «доброжелательный».
– Алле? – мужлан взял аппарат у Сергея, приложил к уху, с минуту слушал, затем отложил переговорное устройство в сторону и с озабоченным выражением лица сообщил пленнику:
– Шефу не нравится твой тон. Говорит, что ты больно резвый. И это нужно исправить. У нас с тобой есть пять минут, чтобы привести тебя в порядок. То есть у тебя должен быть жалостный голосок.
– Желательно со слезой, – тонко вякнуло переговорное устройство. – Я вас слушаю, время идет.
– Мне глубоко плевать на ваши проблемы, – сонно зевнул Сергей. – Кстати! Вы попробуйте застрелиться – может, я поплачу.
– Обработай, – коротко буркнуло переговорное устройство.
– Щас, – мужлан встал, размял бедра и вдруг со всего маху пнул пленника в лицо. Сергей, вскрикнув от неожиданности, ударился головой о пластиковый борт отсека, скрючился на матрасе и прикрыл лицо скованными руками. А мужлан, упершись руками в стены, принялся методично пинать мальчишку по болевым точкам, тыча в голову подошвами кроссовок и возбужденно урча:
– Тут у меня и не такие плакали, чмо горбатое! Тут у меня и покруче тебя обсерались, ублюдок!
Сказать, что Сергей был ошеломлен таким поворотом событий, значит прибегнуть к штампу. Мир вдруг перевернулся с ног на голову, череп от страшного удара гудел, как сто тысяч сумасшедших слонов, грязные кроссовки мужлана с каждым ударом выбивали из перекосившегося сознания пленника агонизирующую мысль: «Не может быть! Такого просто не может быть!!! Это что же такое творится?!»
– Готов? – пискнуло переговорное устройство.
– Тебя спрашивают, ублюдок, ты готов? – продублировал мужлан, вытаскивая из кармана выкидной нож и щелкая лезвием.
– Вас… всех… убьют! – задыхаясь, прохрипел Сергей – последний удар в солнечное сплетение наполнил тело острой болью, не позволявшей сделать полноценный вдох. – Я… вас… я не боюсь!
– Упорный, – буркнул мужлан, наклоняясь к Сергею и одним движением остро отточенного лезвия распуская на две части перед его брюк совместно с ремнем. – А ну-ка, вот так…
Рывком перевернув пленника на живот, мужлан содрал с него штаны, разрезал резинку трусов, оголил задницу и, навалившись сверху всем телом, возбужденно рыкнул в ухо:
– Я тебя щас вы…бу, красавчик! Ухх-х-х, какая попа! Ка-акая попа!!!
– Не… не надо!!! – задушенно прохрипел Сергей, ощутив вдруг задницей, как быстро растет и твердеет дородное мужланово естество, пока что упрятанное в штанах. – По… х-х-хр… пожалуйста!!!
Мужлан, плотоядно рыкнув, дернул несколько раз тазом и жарко зашептал пленнику на ухо:
– Я твою мамашку видел, чмо. Сла-а-адкая мамашка! Ух и сладкая! Мы потом ее поймаем, попозжа, как с тобой разберемся. Обязательно поймаем! Ухх-х-х, мамашка! Тебя к батарее прикуем, а ее будем драть во все щели. Ух-х-хх, как мы ее! Мы ее до смерти за…бем! А ты будешь смотреть. Тебе понравится, чмо! А пока – дорога длинная, я твою попку приучу к порядку! – и опять несколько раз резко дернул тазом, словно хотел забить гвоздь в задницу юноши.
Сергей, задыхаясь под неподъемной тушей, каждой клеточкой своего избитого тела ощутил вдруг, что он беспомощен, как ребенок, и всецело находится во власти сумасшедшего извращенца. И никто сейчас ему не поможет: ни органы правопорядка, ни всесильные родители с их связями, вообще ничто на всем белом свете!
Это внезапное открытие было настолько ужасным, что юноша не выдержал и разрыдался, тонко подвывая:
– Я все… Все сделаю! Уберите его! Пожалуйста, уберите!!!
– Готов, – удовлетворенно констатировал голос в переговорном устройстве. – Отпусти его, дай аппарат.
Мужлан слез, рывком посадил Сергея, прислонив его спиной к стенке, и сунул в руки переговорное устройство. Сам сел напротив, довольно жмурясь, возбужденно раздувая ноздри и поигрывая ножом.
– Будешь себя прилично вести, я дам ему команду больше не трогать тебя, – пообещал обладатель цивилизованного голоса. – А сейчас соберись – я тебя соединяю с мамой.
– Кто это? Сережка, это ты? – спустя минуту раздался в переговорном устройстве напряженно вибрирующий от тревожного ожидания голос матери. Родной голос из другого мира, невесть как пробившийся в этот тесный склеп, пропитанный похотливым присутствием сидящего напротив звероподобного мужлана. – Сереженька, почему молчишь?!
– Мама… Мамочка, я тебя очень прошу, пожалуйста, делай все, как они говорят! – Сергею стоило огромных усилий, чтобы не разрыдаться. – Это… Это такие люди – они все могут… Я тебя очень прошу, мамочка…
– Хватит, поговорили, – прервал общение цивилизованный голос. Переговорное устройство щелкнуло и перестало функционировать, безжалостно оборвав тонкую неведомую нить между беспечным прошлым, защищенным положением в обществе, охранной техникой и крепкими плечами секьюрити, и беспросветным настоящим, исполненным ожидания самых невероятных гнусностей…
Вызволение из душного отсека облегчения не принесло. Выдолбленная в скальной породе землянка значительно уступала по комфортабельности оборудованному в фуре рабохранилищу. Там было тепло, сухо, имелся матрац и туалет. Био, правда, но тем не менее. Да, разумеется, там присутствовал здоровенный минус, сводящий на нет все удобства: этакий волосатый, вонючий, весом в полтора центнера минус – тот самый мужлан сумасшедший, у которого переход из нормального положение в состояние берсеркской ярости
