приземлилась на опрокинутый набок металлический бочонок. Едва голубой огонёк коснулся металла, раздался оглушительный треск, напоминающий выстрел. Бочонок на несколько метров подкинуло в воздух, где он бешено завертелся вокруг своей оси. Потом полый цилиндр сплющило до дископодобного состояния и с грохотом швырнуло о стену.
После такого периода бурной активности «электра» на какое-то время приугасла, чуток разрядившись.
Отец Иоанн, велев Чадову оставаться на месте и следить в оба за обстановкой, осторожно приблизился к задремавшей аномалии и малость порыскал там-сям. Всё-таки сталкерское прошлое взяло своё. Ведь, как правило, возле разрядившихся зоно-патологий можно найти какой-либо полезный и зачастую прилично стоящий артефакт.
Так и сейчас не обошлось без приятных находок. Склонившись над чем-то, батюшка издал торжествующе-довольный рык и потряс в воздухе некой вещицей, напоминающей песочные часы.
— Это что? — полюбопытствовал Степан, когда священник вновь оказался рядом с ним. — Давно я в Зоне не был, совсем голова дырявая стала…
— Так, пустышка, — небрежно молвил Опрокидин, вертя в руках артефакт, по виду смахивающий на два жёстких диска, сцепленные между собой слизью.
— В смысле? — переспросил Чадов.
— Название такое: «пустышка», — разъяснил святой отец, пряча хабар в специальный контейнер. — Сказывают, что она уменьшает процесс денатурации белков из-за термического воздействия.
— Ага, кажется, что-то такое припоминаю, полезная вроде эта штука, — важно кивнул журналист.
— Стимулятор для организма, — яснее выразился пастырь.
— Напомните, сколько стоит?
— Так себе, на пару свечек Богородице да бутылку «Казаков» хватит…
Ещё какое-то время шли без происшествий.
Опрокидин даже начал шептать благодарственную молитву во избавление от злых напастей, и журналист попробовал присоединиться к нему со своим исковерканным и полузабытым «отченашем», хотя и считал, что не самое удачное время выбрано для славословий.
И зря богохульствовал, творя молитву не с чистым сердцем.
Ибо туннель заволокло невесть откуда взявшимся дымом.
Сначала путники не обращали на него внимания. Ну, дым себе и дым. Стелется клубами под ногами, как на какой-нибудь сцене во время выступления артистов. Безвредный же, идти и дышать не мешает.
Но постепенно дым поднялся им до колен, потом до пояса. И пришла тревога. Дышать оно не мешало, благо, респираторы есть. Но вот пола не видно. А кто знает, может, там снова какая яма нарисуется. На этот раз шире и глубже той, в которую угодил святой отец. Или какая гадость похлеще.
Невольно ускорили шаги.
— Крыс они, что ли, выкуривают? — предположил Степан.
— Ага, крыс, как же, — с сарказмом сплюнул Опрокидин. — И кто это — «они»?
— Я почем знаю. Может, те, кто направлял зомби.
— Ну-ну, — скептически молвил батюшка. — Ты не мели, Емеля, чепухи, лучше давай топай. Ну, ты чего застрял, как Винни-Пух после обеда у Кролика?
— Там… — вытянул вперёд руку журналист, став похожим на памятник Ленину, стоявший ещё три года назад на главной площади сталкерского посёлка. — Там…
— Да что там? — нетерпеливо обогнул его отец Иоанн.
И тоже увидел.
Впереди сквозь дым брезжил свет.
Не электрический.
Вполне себе обычный, дневной…
Глава седьмая. Тринадцатый
Иногда жизнь может быть по-садистски жестокой. Она пинает тебя всё сильнее и сильнее, и если ты, не дай бог, посмеешь попытаться встать, то она окончательно растопчет тебя, превратив твоё лицо в кровавое грязное месиво. Не стоит искать причин. Потому что их нет. Возможно, ты просто родился под несчастливой звездой, под холодной беспристрастной сукой, сгоревшей много тысяч лет назад. Звезда мертва, но её тусклый свет всё ещё мчится сквозь тёмное бесконечное пространство, принося боль и страдания тем несчастным, кому «повезло» родиться не в то время и не в том месте.
И тогда остается только одно — смириться со своей скотской участью и просто попытаться выжить. Выжить любой ценой. Несмотря ни на что. Платя самую высокую цену. Идя по трупам. Оставляя за собой длинный кровавый след. Потому что нет ничего бесценнее жизни. ТВОЕЙ ЖИЗНИ! И не существует в этом мире цены, ради которой ты готов её отдать. Ни ради любимой женщины, ни ради ребёнка, ни ради некой высокой чистой цели, идеи, мира во всём мире. Потому что с твоей смертью закончится всё. А твоя жизнь священна. Окружающий мир существует только до тех пор, пока бьётся в груди неутомимое сердце. Твоё…
Тринадцатый медленно открыл глаза.
Это оказалось сделать очень непросто, потому что веки налились горячим свинцом. Чувство было таким, будто он только что пробудился от долгого кошмарного сна. Чужого кошмара, в который он когда-то случайно угодил.
Руки и ноги крепко пристёгнуты к некой металлической конструкции, подвешенной над полом ярко освещённого круглого помещения. Тринадцатый с трудом повернул голову, рассмотрев на правой четырёхпалой руке тёмно-синюю татуировку: две маленькие цифры — единица и тройка.
Почему у него только четыре пальца, ведь должно быть пять? Он перевёл взгляд на вторую руку, но та оказалась точно такой же. Четыре пальца! Но нет, пятый палец не был удалён хирургическим путём, его просто-напросто не существовало. Будто он изначально родился таким странным отталкивающим уродом. Какая же утроба смогла породить этакого монстра?
Затем подвешенный к потолку пленник посмотрел на свою грудь. О да, там было на что посмотреть. Синие старые джинсы насквозь пропитались тёмной кровью. Обнажённый торс был замотан грязными бинтами, едва прикрывавшими огромную дыру в грудной клетке, где светилась янтарным светом странная продолговатая штука.
Тринадцатый попытался закричать, но вместо крика из его глотки вырвалось глухое звериное рычание.
Двери в дальнем конце круглого помещения неожиданно разошлись в стороны. На пороге возникли два человека в белых одеждах.
— Заходите, дружище, — произнёс тот, что был постарше, высокий широкоплечий бородач. — Он абсолютно безопасен, артефакт полностью контролирует его поведение.
— А как же… э… э… телепатические способности? — неуверенно спросил молодой незнакомец, худой смуглолицый мужчина в тёмных очках.
— Их мы тоже успешно контролируем! — заверил его бородач.
Смуглолицый ещё некоторое время нерешительно потоптался на пороге, затем неспешно вошёл, с опаской приблизившись к неподвижно висящему над полом Тринадцатому.
— С ума сойти! — ошеломлённо пробормотал молодой мужчина. — Я никогда ещё в своей жизни не видел контролёра так близко!
— И никогда больше не увидите! — торжественно заверил его бородач. — Он бы убил вас ещё шагов этак за тридцать, заставив вас застрелиться из табельного оружия…
— Как же они это делают?
