одной женщины, ни здесь, ни наверху.
– Они полюбили друг друга?
– Мицуе нравилось прогуливаться по ночам вокруг горы Чапультепек. Там они первый раз и встретились.… Думаю, у многих народов существуют подобные красивые легенды.
– Так это всё-таки легенда? – немного с грустью поинтересовалась Бетси.
Цонкоцтли загадочно улыбался.
– Трудно сказать. Ведь это было около двухсот лет назад.
– И что стало с той девушкой?
– Она погибла, превратившись в стеклянный водопад. Её горе было столь велико, что перед ним отступило само бессмертие.
– Значит, её возлюбленный умер?
– Его принесли в жертву Уицилопочтли жрецы подземного народа. Он пытался пробраться в подземный город, но был схвачен и казнён. Вот такая грустная легенда.
– Какой ужас, – Бетси даже содрогнулась. – Зря ты мне рассказал эту историю. Я теперь всё время буду думать об этих несчастных.
Парень нежно коснулся губами плеча девушки. Его ласка была настолько внезапна, что Бетси на несколько секунд пришла в полное замешательство.
– Я постараюсь, чтобы ты думала о чём-нибудь более приятном…
Почувствовав на себе ее взгляд, Желтоволосый проснулся. Улыбнулся ей и
Девушка прильнула щекой к его теплой, твердой груди. Цонкоцтли зарылся лицом в ее роскошные белокурые волосы. Элизабет захотелось, чтобы это мгновение тянулось вечность, чтобы не нужно было вставать и идти туда, откуда, возможно, нет возврата.
Словно прочитав ее мысли (хотя, как знать, вдруг и прочитал, ведь он не раз уже демонстрировал свои паранормальные способности), парень крепко прижал Бетси к себе и нежно прошептал на ушко:
– Не бойся, все будет в порядке. Поверь мне.
– Тебе это нашептали твои боги? – попробовала пошутить Элизабет.
Вместо ответа он запечатлел на её устах долгий томный поцелуй. Девушка почувствовала, что парень готов повторить ночь их любви. Но всё же, сдержался. Встал с постели и в мгновение ока стал иным: решительным, властным, серьёзным.
– Пора, – с едва ощутимым налётом грусти кивнул Цонкоцтли.
Трибуны арены для игры в мяч были переполнены зрителями. Тысячи, тысячи лиц. Бетси не могла разглядеть, что за выражение господствует на них: любопытства, азарта, равнодушия, ненависти? Кто их поймет, этих живых мертвецов.
Они с Желтоволосым прошли в помещение для переодевания. Здесь уже были все члены ее команды, дон Мигель и неизменные слуги-помощники Цонкоцтли. Настроение у «верхних людей» было слегка подавленным. Оно и понятно. Как повернется к ним Фортуна, чем закончится поединок? Сплошная пугающая неизвестность.
Молодой вельможа приказал слугам облачить европейцев в «доспехи». К удивлению присутствовавших, снаряжение оказалось не тем, к которому они успели привыкнуть на тренировках. Это было намного богаче, легче и… древнее. Явно не новодел.
– Одевайте! – приказал Желтоволосый. – Добротные доспехи. Те самые, в которых мы победили Тлалоков.
– Ого! – восхитилась Труди.
А Крюгер с лихорадочным блеском в глазах принялся рассматривать нагрудники, шлемы, налокотники.
– Боже мой! Боже мой! – повторял он, не веря в такое чудо. – Ожившая легенда!
– Знак личного расположения Уэмака. Теперь все увидят, на чьей стороне симпатии владыки. Кстати, он несколько раз наблюдал за нашими тренировками и остался доволен. Особенно его восхитила госпожа баронесса фон Айзенштайн. Повелитель уже давно не видел таких прицельных бросков в кольцо.
Польщенная брюнетка загордилась.
– Ха! Я постараюсь и сегодня не ударить в грязь лицом.
– Уж, пожалуйста! – съязвил Фриц.
– Заткнись! – цыкнул на здоровяка Адам. – Через пару минут нам всем будет не до шуток.
– Да, ладно, герр Адам, – обиженно проворчал Думкопф. – Боюсь, прелести Регентруды нас только отвлекут, да и…
Он не успел договорить. К нему подлетел, вернее, подковылял Васкес и отпустил толстяку звонкую затрещину.
Как ни странно, это отрезвило зарвавшегося Фрица.
А чадо вознаградило своего верного рыцаря жарким поцелуем. В щёчку.
– Труди, дорогая, – коротышка закатил от восторга глаза. – Если бы я только был здоров, то непременно вышел бы с вами на поле. И утер бы нос этим carneros! Caramba! Чёрт бы побрал эту подлую змеюку!
– Мигелито, дорогой, успокойся. Ты мой герой!
– Вам сейчас представится возможность выйти на поле, – загадочно улыбнулся златокудрый. – Не откажетесь от своих слов?
Мексиканец вспыхнул:
– Васкесы никогда не отказывались от слов, данных любимым женщинам! Но моя нога!!
– Она вам не потребуется. Точно так же как и иные части тела.
– Это как же? – оторопел дон Мигель.
– А вот как!
Цонкоцтли снял с плеч свой рыжий плащ с бабочками и накрыл им коротышку.
– Секундочку! – возмутилась Труди. – Что это ты с ним делаешь?
Не обращая на брюнетку внимания, Желтоволосый продолжил свои священнодействия. Забормотав что-то на науатле, он то прикасался рукой к закутанному в плащ коротышке, то дотрагивался до лежавшего на столе каучукового мяча. Речи его становились все громче и отрывистей. Запеленатый Васкес закружился вокруг своей оси, точно юла. Быстрее, быстрее…
Цонкоцтли дернул плащ на себя, и взорам европейцев предстало… два одинаковых мяча для игры в тлачтли.
– Гос-споди-боже-мой!! – охнула Регентруда.
– А куда делся Человек-пингвин? – изумился Фриц.
– Наверное, это опять игра воображения? – глубокомысленно изрёк Крюгер, дав себе слово ничему больше в подземелье не удивляться.
Бетси ничего не сказала. Только подошла вплотную к Желтоволосому, положила ему обе руки на плечи и посмотрела в глаза. Парень ответил
Зрители на трибунах замерли. В своей ложе появился тлатоани – повелитель Чинкалько Уэмак. Как всегда задумчивый и спокойный. Он уселся в кресло, сплетенное из камыша и обтянутое шкурой ягуара.
По левую руку от государя встал по стойке смирно угрюмый и злобно сверкающий глазами Тотек Чикауа.
Уэмак вяло махнул рукой, разрешая начать поединок.
К повелителю приблизился судья соревнований Цонкоцтли и на вытянутых руках поднес два мяча. Тлатоани положил ладонь сначала на один, потом на другой. Удовлетворенно кивнул и легонько хлопнул по тому шару, который был в правой руке Желтоволосого. Мяч был освящен.
Тотек Чикауа дернулся всем телом и попытался было что-то возразить, однако, наткнувшись на красноречивый взгляд государева фаворита, прикусил язык.
Судья высоко поднял мяч и потряс им в воздухе. Трибуны разразились громкими криками.
