Филип Пулман
Оксфорд Лиры: Лира и птицы
Последнее время Лира не часто выбиралась на крышу через окно своей спальни. Обычно она пользовалась более удобным путём: Господин Привратник выдал ей ключ на крышу Сторожевой Башни. Он позволил ей завладеть ключом потому, что сам был уже слишком стар для того, чтобы взбираться по ступенькам и проверять кладку и черепицу, а именно это и было его обязанностью, осматривать состояние крыши раз в сезон. За возможность выбираться на крышу когда вздумается, Лира исправно докладывала Привратнику обо всём что видела, а тот в свою очередь доносил всё до Казначея колледжа.
Когда Лира ложилась на черепицу, увидеть её с земли было невозможно. Только с неба. По периметру крыши пролегал небольшой парапет, и Панталеймон часто устраивал своё изящное тело куницы вдоль одной из декоративных бойниц на южной стороне крыши. Так и оставался там, пребывая в полудрёме, пока Лира, сидя чуть ниже и прижавшись спиной к нагретому солнышком камню, читала принесённые с собой на крышу книги. Иногда они вдвоём оставались там понаблюдать за аистами, свившими гнездо на Башне Св. Михаила, прямо на другой стороне Тёрл Стрит. У Лиры была идея переманить их на башни Иордан Колледжа, она даже притащила немного веток на крышу и старательно сложила их в некое подобие фундамента для будущего гнезда, почти также как аисты сделали на башне Св. Михаила. Но ничего не вышло. Как бы то ни было, аисты оставались преданы Св. Михаилу.
— Будем часто сюда приходить и беспокоить, они тут надолго не задержаться, — обеспокоено заметил Панталеймон.
— Можем попытаться приручить их, — возразила Лира, — Я уверена, попытаемся, и у нас получится. Не знаешь, что они едят?
— Рыбу, наверное, — предположил деймон, — Лягушек всяких. Лёжа на каменном парапете, Панталеймон лениво вылизывал свою золотисто-рыжую шёрстку. Лира привстала, чтобы облокотиться на камень рядом с ним. Тёплый воздух раннего вечера приятно согревал ей руки. Она задумчиво посмотрела на юго-восток. Туда, где над крышами и верхушками башен в далёкой дымке поднимались тёмно-зелёны кроны деревьев.
Она ждала, что прилетят скворцы. В этом году целые тучи скворцов прилетали и усаживались на ветки в Ботаническом саду. И каждый вечер они взмывали вверх подобно столбу дыма, кружась, пикируя и вновь стремительно взлетая в небо. Тысячи и тысячи птиц.
— Или даже миллионы — вслух подумал Панталеймон.
— Легко. Кто же их сосчитает-то всех… Смотри, вот и они!
Казалось, отдельных птиц не различить. Даже отдельных чёрных точек на фоне синевы неба не выхватывал взгляд. Это был единый организм, единая сущность. Стая. Словно бы клочок ткани, разрезанный на кусочки по какой-то странной, причудливой и невероятно сложной задумке. Волнами проникая сквозь саму себя, то сжимаясь, то разлетаясь в стороны, не спутываясь и не смешиваясь, то выворачиваясь как будто наизнанку, то как будто сплетаясь в нити невообразимой пряжи, опадая и взмывая вверх и снова устремляясь к земле. Так двигалась стая.
— Такое впечатление, что они говорят что-то на неведомом языке. Языке движения, — завороженным шепотом произнесла Лира.
— Ага, сигнальщики.
— Да кто же их знает. Сомневаюсь, что хоть кто-то способен понять значения их сигналов.
— Может, они вообще не имеют смысла. Так… кружатся себе и всё.
— Во всём есть какое-то значение, — немного отрешённо произнесла Лира, — Нам надо лишь найти способ его понять.
Панталеймон перескочил с парапета на угловой камень и приподнялся на задних лапках, поддерживая равновесие хвостом и так же, как Лира, устремляя пристальный взгляд на кружащуюся над окраиной городка стаю.
— Что же это всё-таки значит? — недоумевал деймон.
Было понятно без слов, о чём он спрашивает. Лира тоже смотрела во все глаза. Что-то там нарушало, сбивало гармонию струящегося подобно дыму потока птиц. В этом непрекращающемся потоке, похожем на развевающийся флаг, возникло возмущение, будто невероятная, развёрнутая в воздухе пряжа пыталась избавиться от случайно запутавшегося узелка.
— Они набросились на кого-то — заявила Лира, вглядываясь в даль, приложив к лицу ладонь.
Стая приближалась. Теперь уже Лира могла слышать безумные, пронзительные крики. Высокие голоса были наполнены яростной злобой. В самом центре крутящегося водоворота была одна единственная птица, отчаянно мечущаяся то вправо то влево. Птица то быстро взмывала вверх, то так же быстро устремлялась вниз, почти к самым крышам. Как только стая и неведомая птица приблизились к шпилю Университетской церкви, ещё до того, как можно было разглядеть, что именно за птица вызвала столь злобное внимание скворцов, Лира и Пан с удивлением поняли, что это за существо. Не смотря на то, что оно выглядело птицей, оно ею не было. Это был деймон. Причём деймон ведьмы.
— Кто-нибудь ещё видел? Кто-нибудь вообще смотрел в ту сторону? — опасливо поинтересовалась Лира.
Своими чёрными глазами Пан цепко оглядел каждую крышу, каждое окно, которое было в поле видимости. В это самое время Лира свесилась с крыши и осмотрела одну улицу. Вслед за этим она точно также оглядела остальные три улицы, в спешке обежав периметр и уделив внимание каждой стороне вокруг Иордан колледжа. После чего внимательно осмотрела крышу, на которой они с Паном находились. Жители Оксфорда между тем спокойно занимались своими делами и, похоже, птичий гомон в небе их ни мало не интересовал. Что тоже хорошо, деймона узнать несложно, даже если он птицей обернулся. И едва кто-то заметит, что поблизости нет ни одного человека, подобное открытие вызовет сенсацию. Если не вопли страха и ужаса.
— Сюда, сюда скорее! — тревожной скороговоркой заговорила Лира, опасаясь, что крики услышат, она принялась прыгать на месте и размахивать руками. Пан вслед за ней поспешил привлечь внимание деймона, прыгая с камня на камень, с выступа на выступ, бегая по кругу, то забираясь повыше, то спускаясь, то снова оказываясь на самых верхних выступах крыши.
Птицы уже совсем приблизились, так что Лира явственно различала деймона. Это была тёмная птица, размером с дрозда, только с длинными стреловидными крыльями и раздвоенным как у ласточки хвостом. Что бы он там не натворил, выведя из себя скворцов, они преисполнились страха и гнева, пикировали, клевали, пытались порвать его на кусочки, лишь бы только он не смог больше взлететь.
— Сюда! Здесь, здесь! — кричал Пан. А Лира ринулась открывать чердачное окошко, похожее на потайную дверь, чтобы деймон мог спастись внутри здания. Шум, издаваемый стаей, теперь, когда птицы вились над самой головой у Лиры, стал просто оглушительным. Лира подумала, что должно быть люди внизу уже смотрят вверх, задрав головы и разглядеть, что за война приключилась в воздухе. Птиц было так много, словно неожиданно налетела густая снежная буря, только снежинки были чёрными. Защищая рукой голову, Лира окончательно потеряла из виду деймона в этой метели.
Но Пан не потерял. Когда деймон-птица спикировал к самой башне, Пан приподнялся на задних лапах и метнулся вверх и ухватил передними лапами деймона. После чего оба покатились по крыше клубком, прямо к распахнутой двери. Они неуклюже провалились внутрь здания, в то время как Лира, пробивала себе путь к двери кулаками, нанося удары направо и налево. Наконец она запрыгнула в убежище вслед за обоими деймонами, с силой потянув и захлопнув за собой дверь чердачного окошка.
Притаившись на ступеньках прямо под закрытой дверью, Лира вслушалась в пронзительные птичьи крики, которые постепенно становились менее тревожными. Потеряв из виду вещь, спровоцировавшую их на яростную атаку, скворцы скоро вообще забыли, что именно было причиной их гнева.
— Теперь-то что? — прошептал Пан с нижних ступенек?
Эти самые ступеньки шли от узкой площадки, где была закрытая Лирой дверь. На этом же пролёте была другая дверь, ведущая в комнату молодого Доктора Полстеда, одного из немногих Учёных, способных ежедневно взбираться по ступенькам на башню изо дня в день. Будучи молодым, он был достаточно наблюдателен и не мог не заметить явного нарушения порядка вещей — лириного топота и стука закрываемой двери на крышу.
