В восемь часов уже знакомый нам герр Бангеманн (отец пяти дочерей мал мала меньше) дописал последнюю страницу порученной ему работы, вручил ее государственному секретарю, надел пальто и шляпу и откланялся.
Государственный секретарь проверил работу. Она была безупречна: каждое слово, каждая запятая стояли на своем месте, все было выполнено каллиграфическим почерком на белейшем пергаменте. Он положил документ вместе с двумя другими законченными экземплярами в сейф, тщательно запер его и поспешил переодеваться для поездки в оперу.
Тем временем герр Бангеманн нанял извозчика и отправился по известному ему адресу в западную часть города, в большой дом, стоявший на склоне лесистого холма. Его пышная супруга терпеливо ждала его дома. На плите дымились суп с дичью и пельмени, пять дочерей мал мала меньше были готовы выстроиться и доложить папочке о своих успехах в школе.
Жалованья господина Бангеманна не хватило бы, чтобы заплатить за фортепьянные уроки Гретели, за новое платье Инги, за зимнюю шапочку Берты, бархатные тапочки Анны и танцевальный класс Марлены, не говоря уже о шоколадных конфетах, которые обожала фрау Бангеманн. Но они этого не знали, полагая, что глава семьи занимает важный пост и работает допоздна, чтобы доставить им удовольствие своими маленькими подарками. В каком-то смысле они были правы.
Герр Бангеманн заплатил извозчику, позвонил в дверной колокольчик, отдал пальто и шляпу слуге и был проведен в кабинет. Там горел камин и сидели два человека — один в кресле, другой за столом, на котором громоздилось множество любопытных аппаратов: деревянные коробочки с латунными клеммами, сверкающие медью индукционные катушки и еще прибор, похожий на клавиатуру рояля, каждая клавиша которого была помечена какой-нибудь буквой алфавита. От клемм тянулись провода, покрытые гуттаперчевым материалом и уходившие в темное отверстие в дальнем углу потолка. От всех приборов исходило деловитое электрическое жужжание.
Герр Бангеманн посмотрел на аппаратуру с вежливым любопытством и поздоровался с человеком, сидящим в кресле.
— Добрый вечер, герр Бангеманн! — ответил хозяин. — Прошу вас присесть за этот стол, и приступим, если вы не возражаете.
Рядом с аппаратным столом находился столик поменьше, на котором предусмотрительно стояли кувшин с водой и чистый стакан. Оператор за клавиатурой разминал пальцы. Господин Бангеманн сел, прочистил горло, закрыл глаза и спроецировал на экран своей фотографической памяти полный текст трехстороннего договора.
— Учитывая, во-первых… — начал он.
Зимний пейзаж: на заднем плане замок на лесистой горе, на переднем плане ряд старинных домиков с вьющимся между ними снегом, плавно слетающим на мостовую, взмывающим вверх и снова ложащимся наземь.
Это, может быть, Рацкавия. Весь пейзаж был всего восемь сантиметров в ширину, и он содержался внутри одного из тех игрушечных стеклянных шариков, заполненных жидкостью, которые надо потрясти, чтобы сделалась метель. Сейчас этот шарик находится в руке еще одного нашего знакомца — берлинского банкира господина Герсона фон Блайхредера.
Он подносит его к глазам, всматривается во что-то и осторожно кладет на стол. Снег… Единственный снег, который падает сейчас в Берлине; на улицах холодно, но сухо. Блайхредер подходит к окну, смотрит вниз на ярко освещенную Беренштрассе, заложив руки за спину, постукивает тыльной стороной одной руки по ладони другой, ждет.
Он ждет, когда энергично стучащий клавишами телеграфный аппарат в углу кабинета закончит свою работу. Наконец стук смолкает. Секретарь Юлиус, терпеливо собиравший многие метры бумажной ленты в обитый сукном ящик, отрывает конец и докладывает:
— Готово, сударь. Тут он весь.
— Прекрасно. Прочти мне его, Юлиус.
Секретарь удивленно поднимает бровь, но покорно садится и, шурша лентой, находит ее начало. В то время как он читает, банкир возвращается к своему столу, садится в своей обычной позе — откинувшись, со сцепленными на затылке руками. Его солидный нос и подбородок неподвижны, но зрачки бегают из стороны в сторону, словно пытаясь разом охватить все последствия каждой услышанной фразы.
Наконец Юлиус достигает конца ленты и укладывает ее обратно в ящик.
— Это все, сударь, — говорит он.
— Так-так. Курьер уже ждет?
— Да, сэр.
— Тогда отошли это немедленно.
Юлиус звонит в колокольчик, велит помощнику аккуратно свернуть ленту, уложить ее в пакет и отдать курьеру, ждущему в прихожей. Блайхредер сидит в своем кресле, потирая ладони.
— Теперь напишем письмо, Юлиус. Ты готов? Света достаточно? Может быть, принести еще лампу?
— Тут достаточно света, спасибо, сударь.
— Пиши: «Его Светлости графу Эмилю Тальгау, Эштенбургский дворец…» Это надо отправить специальным курьером, Юлиус.
Секретарь за своим маленьким столиком аккуратно стенографирует на листе плотной бумаги.
— «Мой дорогой граф Тальгау, — диктует банкир. — С огромной радостью я узнал о предстоящем восшествии на трон Его Королевского Высочества наследного принца Леопольда. Надеюсь, что его здоровье поправилось благодаря тщательному медицинскому уходу и лечению, которое он получал. Некоторые конституционные…» Дай мне синоним к слову «препятствие», Юлиус.
— «Затруднения», сударь?
— Это подойдет. «Некоторые конституционные затруднения, которые могут осложнить его немедленное возвращение, разумеется, ни в коем случае не касаются ни банкирского дома Блайхредеров, ни, что еще важнее, канцлера Бисмарка…»
Он прерывает диктовку, в раздумье поглаживая стеклянный шар. Секретарь ждет с карандашом наготове.
— Вот тебе задачка, Юлиус. Я узнал от британского посланника, что Лондон не даст и гроша ломаного ради сохранения на троне этой английской девчонки, вообразившей себя королевой, что она лишь ненужная обуза; короче говоря, что, если с ней произойдет какое-нибудь несчастье, британский лев даже не почешется. Попробуй, Юлиус, изложить то же самое, но дипломатическим языком.
Секретарь на секунду наморщивает лоб, сосредотачивается и продолжает письмо, подхватывая последнюю записанную фразу:
— «…Ни, кстати говоря, британского правительства. Частные источники в самых высоких кругах сообщают, что Лондон отдает явное предпочтение варианту с традиционным порядком престолонаследия».
— Отлично, мой мальчик! Так и пиши. Карандаш секретаря бойко скользит по бумаге.
Блайхредер продолжает:
— «Что касается трехстороннего договора, Его Светлость канцлер фон Бисмарк сделает свои распоряжения в ближайшем будущем. В соответствии с нашей договоренностью подтверждаю перевод первой половины оговоренной суммы, а именно восьмидесяти тысяч марок чеком на банкирский дом Ротшильдов. Оставшаяся часть суммы будет выплачена полностью на следующий день после коронации принца Леопольда. С сердечными пожеланиями, Герсон фон Блайхредер» — и так далее. Готово, Юлиус. Отправить спешным курьером. Письмо должно быть в Эштенбурге к утру.
— Очень хорошо, сэр.
Блайхредер снова откидывается в кресле, заложив руки за голову. Юлиус почтительно ждет.
— Ну, а теперь, Юлиус, расскажи мне, что ты понял из этой корреспонденции.
— Во-первых, что граф Тальгау пребывает в финансовых затруднениях, из которых он надеется выйти с помощью банкирского дома Блайхредеров.
— Несомненно. Речь идет о займе под залог всей его собственности; если он не уплатит вовремя, он окажется банкротом. Конечно, он патриот, из самых ярых; но главное, что его замок, его поместье останутся
