при нем, что бы ни стряслось в Рацкавии. Пока все верно, мой мальчик, но слишком легко, ведь ты видел его папку. Продолжай.
— Существует заговор, чтобы сместить английскую девчонку с трона и возвести вместо нее принца Леопольда… Он действительно принц, сэр? Я считал, что принц умер. И конечно, ее право на корону законно?
— Принц настоящий, хотя, может быть, теперь и не совсем в своем уме. Что касается девчонки, то ее право абсолютно законно. Ты ведь знаешь об их старинном ритуале с флагом и так далее? Очень живописно… жаль, что я его ни разу не видел. Но почему она должна исчезнуть? Вдумайся поглубже, Юлиус. В чем тут причина?
— Договор?..
— Вот именно. Как, по-твоему, канцлер отнесется к договору?
Юлиус начинает вдумываться. Так, на первый взгляд договор кажется выгодным для всех сторон, но что-то в нем должно быть неправильным… Официальная политика Германии — переговоры и компромиссы, но личная политика Бисмарка — разделяй и властвуй. Если, конечно, он и в самом деле не делает то, что обещает…
— Канцлер хочет помешать подписанию договора, чтобы… добиться более выгодных условий?
— Не совсем, Юлиус. Вот его истинный план: канцлер хочет ограничить власть германского парламента. Рейхстаг становится слишком самонадеянным, а договор — детище Рейхстага, а не канцлера. Если он лопнет, канцлер злорадно восторжествует. И непосредственный результат тоже будет благоприятным: канцлеру нужен весь никель, добывающийся в этой смешной маленькой стране, а не его часть. Никель требуют заводы Круппа. Значит, они его получат. Договор мог помешать этому — значит, договор не будет подписан. До этих пор все понятно?
— Вполне, сэр.
— Далее. Завтра в рацкавийской столице произойдут беспорядки. В качестве дружественного жеста канцлер отправит гренадерский полк, чтобы помочь восстановить порядок. Солдаты уже загружаются в вагоны.
Юлиус расцветает от удовольствия. Вот чудо! Сидеть в этом тихом кабинете в самом сердце Европы и постигать сложнейшие, тончайшие интриги, происходящие в государстве. Какая честь, какая уникальная возможность!
— Понятно, сэр. Но… как связаны граф Тальгау и этот загадочный принц Леопольд?
— Никак не связаны, Юлиус! Когда бедняга Тальгау прочитает первый абзац этого письма, он будет как громом поражен. А когда дочитает до конца, поражен еще больше! Он ничего не знал о принце Леопольде. Мне известно, что некая консервативная партия при дворе долгое время держала его, как козырную карту в рукаве, на всякий пожарный случай. Они хотели предъявить его в день коронования принца Рудольфа, но английская девчонка оказалась для них чересчур твердым орешком.
Юлиус потрясен.
— Вы хотите сказать… Значит, покушение на принца…
— Конечно, оно было спланировано. Помните испанскую актрису, о которой я вам говорил? Она вышла замуж за принца Леопольда. Своевольная, страстная, горячая особа. Вы знаете таких женщин, Юлиус. По сути, это торпеда. Зарядите ее, вставьте запал, прицельтесь в нужном направлении, нажмите на кнопку, и — бабах! Бедняжка воображает, что это она все устроила. Нет, все было продумано и спланировано заранее. Единственное, чего они не учли, была эта англичанка. Она оказалась слишком крепкой, слишком популярной среди простого народа. Впрочем, все это рухнет очень скоро. И бедный граф Тальгау, который думает, что речь идет лишь о шестимесячной отсрочке с подписанием договора…
— Значит, ему так объяснили?
— Ну конечно. Он ни за что не позволил бы причинить вред своей драгоценной малышке королеве. Ему дали понять, что требуется лишь кратковременная отсрочка, а потом все будет как нельзя лучше. И вдруг увидеть, как почва разверзается у него под ногами! Боже мой! И обнаружить, что мы считаем его своим сообщником, понимающим все с самого начала, участником заговора…
Юлиус не знает, что сказать. Блайхредер, посмеиваясь, качает головой, потом его лицо снова принимает серьезное выражение. Он откашливается.
— Ничего, мой мальчик, такие вещи случаются на каждом шагу. Через год-другой я поговорю с канцлером. Мы найдем для графа Тальгау какую-нибудь почетную должность — может быть, губернатора где-нибудь в провинции. Я люблю создавать друзей, а не врагов. Ты же знаешь, Юлиус, банковское дело требует мира. Запомни это твердо. Ну, а теперь, перечитай мне это письмо еще раз.
Секретарь читает. Блайхредер слушает, откинувшись в кресле, делает одно или два маленьких исправления и наконец отсылает Юлиуса, чтобы переписать послание набело и отправить его телеграфом в дом на лесистой окраине Эштенбурга.
Оставшись один, он снова берет в руки стеклянный шар и встряхивает его. Подносит его к правому глазу и пытается проследить кружение снежинок, но бесполезно: перед его взором лишь смутное мельтешение. Несколько лет назад банкир полностью потерял зрение в левом глазу, его правый глаз тоже совсем плох. Снег в маленьком стеклянном шаре кружится, танцует и плавно опускается на игрушечную страну, так похожую на Рацкавию, но он этого не видит.
Глава четырнадцатая
Предательство
Сквозь сон Бекки услышала стук в дверь и пробормотала:
— Уходите.
Но кто бы там ни был, уходить он явно не собирался. Вместо этого снова раздался стук, затем дверь слегка приоткрылась.
— Это я, — послышался тихий голос Джима. — Мне надо с тобой поговорить. Спишь? Вот незадача. Пойду разожгу камин и налью тебе чего-нибудь.
Бекки что-то пробурчала в ответ. Джим закрыл дверь, и она, все еще до конца не проснувшись, потянулась за своим пеньюаром. Через пару минут, растрепанная, заспанная, босая, Бекки выбралась в маленькую гостиную. Джим стоял у заново разожженного камина, держа в руках бутылку вина и два стакана. Он выглядел как моряк, на нем были грубые брюки, ботинки на каучуковой подошве и темно-синий свитер, который ему связала миссис Голдберг. Грубая куртка была перекинута через спинку стула.
— Как ты выглядишь? — раздраженно сказала она. — «Вот я на люгере, и девчонка моя», да? Я не хочу вина. Я хочу какао.
— Я могу сделать тебе чашку чаю, — услужливо предложил Джим. — Запросто.
— Чай? Тьфу! Английское пойло. Чего тебе надо?
— Мне надо, чтобы ты выслушала меня. Сядь и положи кочергу в огонь.
— Вот подогретое вино — другое дело…
Он вытащил из кармана бумажный кулек, вытряс оттуда немного сахару и специй в каждый стакан и залил все это красным вином. Когда кочерга нагрелась, осторожно, чтобы не дотронуться до стекла, опустил ее в вино. Жидкость злобно зашипела и забулькала.
— Попало немного сажи, но ничего, сойдет, — сказал Джим и передал ей стакан.
Бекки села у огня, положила босые ноги на каминную решетку и, потягивая вино, приготовилась внимать Джиму.
Он рассказал ей обо всем, что произошло, начиная с их встречи на террасе два дня назад. Она слушала и ужасалась. После всех трудов последних дней ей казалось, что она разбирается в политике — сложной, но открытой, .где все достигается путем кропотливых переговоров и компромисса. Как же она была не права! Оказывается, все это время вдали от посторонних глаз велась совершенно другая политика. И та простая, но секретная политика добивалась своего с помощью жестокости и силы.
— Уф! Не знаю, что и подумать… — наконец сказала она. — Так, значит, все это время барон Гедель прятал бедняжку в сумасшедшем доме? Не могу в это поверить… А эта женщина? Ты говоришь, это она
