убила короля Рудольфа? Где она сейчас?
— Карл с товарищами охраняют ее. Нам нужна ее помощь, чтобы вытащить Леопольда. Они сейчас направляются сюда. Как только он будет у нас, мы сможем арестовать Геделя, и с этим будет покончено. Дело будет закрыто.
— А что будет с ней?
— Она убийца, Бекки.
— Но что с ней будет?
— Мы передадим ее полиции.
— И тогда?
— Ее будут судить. И скорее всего, приговорят к повешению. Но я прослежу, чтобы ее признали сумасшедшей; тогда ее запрут в сумасшедшем доме вместо него. Вот это будет ирония судьбы!
— И все-таки это нечестно. Она сделала это из любви к мужу, а теперь ты хочешь, чтобы она тебе помогла, а сам собираешься ее предать.
Джим насупился и мрачно уставился в пол. Бекки смотрела на его широкие плечи, лежащие на коленях локти.
— Согласен, это выглядит так, — признался он. — Но любовь к мужу — недостаточное оправдание для убийства. Она ненормальна, Бекки. Если бы ты ее увидела, ты бы сразу заметила, какая она странная. Даже внешность, какие-то мелкие детали, волосы например. Она, наверное, часами ими занимается, причем так сильно зачесывает назад, что стягивает даже кожу на лбу, и пучок получается таким тугим, что на ощупь он как дерево, — я заметил, когда мы дрались. И в то же время она совершенно не следит за своей обувью. Туфли у нее потертые и грязные, подметки отваливаются. И еще сотни таких же вещей. Она как будто распадается на части. И глаза такие странные, чересчур пристальные. И вообще, сумасшедшая она или нет, она слишком опасна, чтобы оставаться на свободе. Подумай, если она получит то, что хочет, станет она от этого счастливее? Сможет она посадить на трон своего мужа и править вместе с ним? Он сломлен, бедняга. Он даже флаг поднять не смог бы, а нести его и подавно. Что уж говорить о дипломатии, о всяких переговорах, с которыми так ловко справляется Аделаида. Если Кармен Руис не сумасшедшая, такая жизнь не сделает ее счастливой, а если сумасшедшая, она все равно не поймет разницы. Конечно, это все очень трагично и для нее, и для него. Но мы всего лишь инструменты в этой трагедии. Нам придется действовать. Мы не можем принести в жертву все, что сделала Аделаида, все, что сделала ты, и будущее целой страны ради минутного счастья Кармен, которое все равно будет иллюзией. Да, мы использовали принца в качестве приманки, чтобы поймать ее, и мы используем ее в качестве приманки, чтобы добраться до Леопольда, а потом мы предадим ее. Но я буду свидетелем в любом суде мира и буду клясться, что она ненормальная. Они не повесят ее, если я вмешаюсь.
Бекки почувствовала комок в горле.
— А граф? — спросила она. — Он знает? Джим покачал головой.
— Он был сегодня очень бледен, — продолжила Бекки. — Выглядел совсем больным. Даже Аделаида заметила. Я уверена, что он мучится какой-то виной.
Джим закусил губу.
— Старый болван! Я думал, что хоть ему-то мы можем доверять. Послушай, Бекки… В то утро в Сент- Джонс-Вуде, когда взорвалась бомба… я чертовски рад, что там оказалась именно ты. На тебя можно положиться. И все-таки… лучше бы ты сейчас была за тысячу километров отсюда.
— Почему?
— Потому что здесь становится слишком опасно. Наверное, я думаю о твоей матери. Если с тобой что- нибудь случится, я себе этого не прощу. Как она? Она тебе пишет?
— Конечно, пишет. И я ей два раза в неделю пишу огромные письма. А ты что, не стал бы?
— Моя старушка все равно не смогла бы их прочесть, — ответил Джим. — Она умерла, когда мне было десять. От чахотки. Она была прачкой в Клеркенвелле. Мой папаша научил меня читать по книгам Диккенса. Он особенно любил «Рождественские рассказы», каждую неделю их перечитывал. Однажды он взял меня на выступление своего кумира. Помню, когда сам Великий и Неподражаемый читал нам вслух ту сцену, где Сайке убивает Нэнси, меня аж морозом по спине продрало… К чему это я? Ах да! О твоей матери… В этом все дело. Вот почему я хочу, чтобы ты была подальше отсюда. Слушай, Бекки, ты можешь эту ночь поспать в комнате Аделаиды?
— Ну ладно… Хорошо.
— Просто на всякий случай.
Он встал, подошел к окну и приподнял край занавески, чтобы поглядеть, что там на улице.
— Бекки, — спросил он, не поворачивая головы, — что ты будешь делать, когда договор будет заключен и подписан?
— Тогда… я бы, наверное, хотела поступить в университет и по-настоящему заняться языками… Но пока я могу думать только об одном — чтобы завтра утром подписали договор. Это самое захватывающее событие в моей жизни, Джим, ты не представляешь, что это для меня значит! Это же моя страна, и я в самом центре важнейших событий — что может быть замечательнее!
Он покачал головой, по-прежнему глядя в окно.
— А ты? — спросила она. — Что ты хочешь делать?
— Я хочу борьбы, Бекки. Понимаешь? Я хочу схваток, хочу опасности. Ты знаешь, Салли мне однажды кое-что сказала… мы говорили о счастье и о том, что это такое. Она сказала, что не хочет быть счастливой, это такое жалкое, пассивное состояние; она сказала, что хочет активной жизни, хочет
— Ты забыл Аделаиду.
— Нет.
Он отвернулся от окна. Сверкающие зеленые глаза и растрепанные соломенные волосы придавали ему вид какого-то электрического духа, заряженного опасной энергией. И вдруг она поняла, что он вслушивается во что-то, происходящее за пределами комнаты. Она замерла и услышала быстрые шаги в коридоре. В дверь постучали.
— Войдите, — сказала она, вставая. Взволнованная служанка открыла дверь.
— Простите, фрейлейн, — сказала она, — записка для…
Смущаясь неодетой Бекки, горничная повернулась к Джиму и отдала ему записку.
— Спасибо, — сказал он.
Служанка сделала неуклюжий книксен и убежала.
Он развернул записку, быстро прочитал ее и бросил в огонь.
— Пора идти, — сказал он и встал.
— Что ты собираешься делать?
— Сражаться, конечно!
Он наклонился и быстро поцеловал ее в щеку. На нее нахлынула смесь сложных и непонятных чувств. Первое, что она подумала, было: да как он смеет? В то же время она ощутила острую зависть к этой бьющей через край природной энергии. Но и страх… Да, страх. Все ее мечты о пиратстве и разбое показались ей детскими глупыми фантазиями. Джим был настоящим.
Она встала и проводила его до двери.
— Иди спать в комнату Аделаиды, — повторил он на прощание и вложил что-то холодное и тяжелое в ее руку. Это был пистолет. — Спрячь. Если придется стрелять, держи его двумя руками и будь готова к отдаче. Увидимся.
Горничная все еще была неподалеку. Бекки спрятала пистолет под пеньюаром и позвала ее.
— Ее величество вернулась из оперы?
— Да, фрейлейн. Они все вернулись, кроме графа Тальгау.
— Но почему? Где граф?
