— Против него мне не выстоять, — прошептала она.
«А если я приму бой, то погибну. Моего сына будут опасаться и сторониться. А Голодный Бык? Что с ним будет? Его душа будет унижена и опустошена. Впервые за всю нашу жизнь ему придется побить меня. Ему нужно будет защитить свою честь». Одна мысль об этом причинила ей невыносимую боль. «Одна я ничего не могу сделать!»
Она вспомнила, какое отчаяние стояло в глазах Танцующей Оленихи. Несчастная Танцующая Олениха… теперь она постоянно сидела в стороне от людей, отказывалась есть, часами глядя в пространство пустым взглядом…
«Неужели и со мной то же будет?» Танцующая Олениха не вызывала у Тяжкого Бобра беспощадной ненависти… а вот она, Ветка Шалфея?
Вокруг становилось все глуше, тише: звуки дня замирали и исчезали. Вечерняя прохлада охватила ее тело. На востоке над горизонтом показались первые робкие проблески Звездной Паутины. «Почему все так сложилось? — умоляюще обратилась она к мерцавшим звездам. — Я всего лишь хотела накормить Племя!»
Ветер заиграл бахромой у нее на рукаве, запустил ласковые пальцы ей в волосы, защекотал щеки.
Внизу, в глубокой черной тени, которую отбрасывал горный хребет, сушилось на кустах много мяса. Ночью койоты лаяли и визжали вокруг, но приближаться не осмеливались: их отпугивал запах человеческой мочи и неторопливые движения старух, охранявших мясо. Там и сям в каньоне светились янтарные глаза костров. В их свете можно было разглядеть людей, сидевших вокруг на корточках. Они беседовали, спорили, размахивали руками, стараясь понять, что же принес прошедший день. До Ветки Шалфея их голоса доносились лишь слабым неразборчивым журчанием.
Предчувствие чего-то недоброго плотной тучей нависло над местом, где прошла охота. Души убитых антилоп плавали в прохладном воздухе ночи. Мурашки побежали у нее по спине, когда люди внизу подняли головы и посмотрели наверх. Все ждали, когда она спустится к ним…
Под чьей-то легкой поступью завизжали мелкие камешки. Листья шуршали под выдубленной кожей мокасинов — какая-то женщина карабкалась снизу по склону. Ветка Шалфея собралась с духом, чтобы выглядеть твердой и решительной: она знала, чего от нее ждут. Но почему решать всегда приходится именно ей?
— Что же ты собираешься делать? — спросила Терпкая Вишня, пыхтя после тяжелого подъема и морщась от боли в спине. Старуха склонила голову набок, ожидая ответа, и время от времени поглядывала вниз на беспокойно шевелившиеся очертания человеческих фигур.
Ветка Шалфея вздохнула и принялась счищать с пальцев запекшуюся кровь:
— Не знаю. Люди напуганы. Он Проклял мясо.
Терпкая Вишня фыркнула — но так, что не выразила этим ни одобрения, ни порицания.
— Я-то знаю, что не оскорбила антилопу. Я это точно знаю! Я заглянула в глаза вожачихи! Наши души слились, и она поняла! Я это видела! Я знаю, что антилопе не жаль этого мяса. Я почувствовала, что Пою правильную Песнь — я Пела про себя!
Терпкая Вишня кивнула — будто маленькая птичка дернула головкой:
— Но тогда мясо чисто.
— А что ты скажешь о Проклятии Тяжкого Бобра?
Терпкая Вишня пожевала беззубым ртом:
— Что тут скажешь? — Она заколебалась, не решаясь высказать свою мысль. — Я думаю, что рано или поздно он тебе отомстит.
Ветка Шалфея кивнула, чувствуя, как холод ужаса охватывает ее несчастную душу:
— Мне ведь его не одолеть, правда? Выбора никакого нет: или бросить мясо, или поступить наперекор Тяжкому Бобру…
— Да, так и есть.
— Но что же мне делать? Подскажи, посоветуй…
— Не могу. Решать тебе.
Молодая женщина впилась отчаянным взглядом в плохо различимое в темноте старушечье лицо:
— Но ведь я… я не Зрю Видения Духа. Я — это просто…
Терпкая Вишня понимающе кивнула:
— Ты — это просто ты. И решать придется тебе. Ты убила антилоп. А Тяжкий Бобр решил воспользоваться случаем, чтобы с тобой покончить. Он…
— Но ведь мы же голодаем! Я не желаю видеть, как день за днем худеет лицо моего сына! Как ребра все сильнее выступают у него под кожей, а руки и ноги делаются все тоньше! Взгляни в глаза детей, Терпкая Вишня! Взгляни в них! У меня двое детей умерло. Двое! И я не собираюсь потерять еще и этого! А Тяжкий Бобр заставляет нас убивать собственных младенцев, если это девочки! Как ты думаешь, обретет ли когда- нибудь мир душа Танцующей Оленихи? Мы вымираем!
Старуху не тронула эта речь:
— Тяжкий Бобр Увидел в Видении новый путь…
— Неужели ты веришь в то, что он говорит о женщинах — что мы скверна и что это по нашей вине бизонов становится все меньше?
— Он Зрит Видения.
— Но ты же видела немало людей, обладавших Силой.
— Да, видела, — засмеялась Терпкая Вишня. Смех ее дребезжал, как выдолбленная сухая тыква. — Мне кажется, я вижу, что он из себя представляет. Но ты хочешь уйти в сторону от главного. Как ты собираешься поступить с мясом, что лежит там внизу? Ты будешь его есть? Накормишь им своего сына? Подашь пример?
— Я не могу…
— Чушь! Тебе никуда не деться! Ты что, не понимаешь? Теперь ты должна вести людей и указывать им путь. Это твоя обязанность — взять людей за шиворот и заставить действовать… решиться. Дело так обстоит: мясо лежит там внизу, а все Племя ждет, как ты поступишь.
— Я этого не хотела. Я совсем не хотела…
— Ты взвалила на себя это бремя. Перестань хныкать и неси его. Мы не можем выбирать задачи, что ставит нам жизнь. Прими то, что происходит, и живи дальше. Что ты собираешься делать? Нам нужен вождь. Может быть, им предназначено стать тебе.
— Кинуть вызов Тяжкому Бобру? А если он Проклянет меня? Я хочу сказать… ведь он может меня убить.
Терпкая Вишня скрестила руки на груди:
— И ты в это веришь? Неужели ты действительно веришь, что он может тебя убить?
Ветка Шалфея заколебалась под натиском доводов, подразумевавшихся в словах старухи. Та выпрямилась и подняла голову, будто приготовилась к бою.
— Но ведь он же шаман, он…
Она умолкла, вспомнив, каким нелепым и жалким всегда казался ей Тяжкий Бобр.
— А ты думаешь, он не сможет меня убить?
Терпкая Вишня пожала иссохшими от старости плечами:
— Может, пожалуй. — Пауза. — Если ты веришь, что он на это способен. Но решать все равно тебе. Я не слишком-то много знаю о том, как действует Сила, но я знаю, что человек может обороняться от нее. Я знаю, что можно сопротивляться. Но можно поддаться и умереть — если веришь, что умрешь. А ты веришь? Ты ведь знаешь Тяжкого Бобра. Ты знаешь, что это за человек. Ты выросла вместе с ним. Неужели ты веришь, что Сила пришла к нему просто так, ни с того ни с сего, едва умер Сердцевина Рога? — Старуха презрительно щелкнула пальцами.
Ветка Шалфея захватила ладонью густую прядь своих волос и стала крутить ее, пока не почувствовала, как стягивает кожу на голове:
— Я стала воспринимать его всерьез только тогда, когда он Узрел Видения.
— Вот как.
Нахмурившись, Ветка Шалфея поглядела на небо, на котором Звездная Паутина уже проступала, успокаивая душу мерцанием звезд:
