Чистой Реки. Тяжкий Бобр непременно должен пойти этим путем.
Гнев его прошел, оставив лишь горечь во рту.
Случайно его задумчивый взгляд упал на бледные очертания Волчьей Котомки, лежавшей на треножнике посреди поляны. Ее кожа потрескалась и местами отслаивалась, а странный старательно нанесенный узор вылинял или вытерся. «Ветхая и непрочная, — подумал он, — как надежды Красной Руки».
Он со злобой ударил ее кулаком, и Котомка покатилась по траве.
Он тут же сообразил, что сделал глупость, и принялся по-совиному всматриваться в темноту, радуясь, что все крепко спали. Он подобрал фетиш и водрузил обратно на треножник, внимательно осматриваясь: не видел ли кто?
Внезапно обрубок мизинца заныл, и он принялся растирать его. Глупый символ вымирающего племени! Неудивительно, что они никак не могут выиграть войну — еще бы, с такой потрепанной штукой, как Волчья Котомка! Вот если бы они обладали чем-нибудь по-настоящему могущественным — черепом гризли, к примеру, или…
Он поморщился от резкой боли в обрубке пальца. Из всех глупостей, какие он когда-либо сделал, эта была самой глупой! Отрезать кусочек собственного мизинца! И теперь обрубок вечно болел! Он выругался: этот мизинец сведет его в могилу!
— Помоги мне! Настало время, Маленький Танцор! Помоги мне! СПАСИ МЕНЯ!
Голос прогремел в его мозгу, вдребезги расколов сновидение. Он оглушил его душу — как неожиданный раскат грома оглушает уши.
Маленький Танцор закричал от страха и вскочил с ложа. Его желудок свело судорогой. Рвота хлынула у него изо рта, почти не позволяя дышать. Еще одна судорога…
Он попытался преодолеть ощущение головокружения и растерянности, ощущение расколотости мира. Теряя равновесие, он оперся о землю рукой, а другой схватился за горло.
— Что случилось? — услышал он сквозь шум в ушах голос жены.
Наконец ему удалось глубоко вдохнуть. Он едва не задохнулся от рвотного зловония и жестоко закашлялся, извиваясь всем телом.
Какой-то краешек его рассыпающегося сознания уловил звук шагов. Волшебная Лосиха раздула начавший угасать костер, подложив в него сухой коры. Первые яркие проблески огня отозвались неожиданной болью в его глазах.
— Маленький Танцор!
Он был готов закричать — такая тревога была в ее голосе!
Она обняла его за плечи и прижалась теплым телом, стараясь унять бившую его дрожь.
— Холодно, — прошептал он, — как холодно…
Он был так слаб, что едва не упал в лужу собственной блевотины. С того дня, когда он едва не замерз насмерть в горах, он ни разу не испытывал такого пронзительного холода — казалось, зимний ветер дует прямо сквозь его душу.
— Ты весь горишь, — сказала она озабоченно. — Это жар. Маленький Танцор, неужели ты…
— Нет, не жар, — с трудом выговорил он, стуча зубами. — Сила. Волчья Котомка. — Он покачал головой, стараясь совладать с бившей его дрожью. — Прошлый раз, когда я так же себя почувствовал… Волчья Котомка…
— Тсс! Не говори об этом!
— Она зовет меня. Я ее слышал. Ее слова горят во мне. Она сказала: «Помоги мне!»
Ее нижняя губа задрожала. Глаза странно заблестели, как будто на них выступили слезы.
— Не надо, — отчаянно прошептала она, — не надо!
Он с трудом сглотнул, едва сдержав новый приступ рвоты, хотя желудок был уже совершенно пуст.
— Давай забирайся обратно в постель. Тебе нужно хорошенько укрыться. Тут ты простудишься… Вышний Мудрец один знает, чем можно заболеть. Давай укрывайся. Утром обо всем поговорим.
Он покорно позволил ей отвести себя в постель: дрожь лишала его силы противиться.
— Понимаешь, Котомки Силы могут умереть. Их можно убить — точь-в-точь как человека. Смерть… холод…
— Тсс! Спи!
Он заморгал; все расплывалось перед глазами, как будто он нырнул под воду и смотрел оттуда на мерцание неба над рекой.
Волшебная Лосиха суетилась, собирая блевотину и выкидывая ее в темноту снаружи пещеры. Только когда она вернулась в постель и прижалась к нему, замерзшая от ночного холода, он попытался расслабиться. Прикосновение ее упругого тела успокаивало его.
Глядя на слегка сдвинутый в сторону занавес у входа и стараясь утишить сердцебиение, в серебристом мерцании звезд он различил силуэт волка. Зверь пристально смотрел на него! Несмотря на темноту, Маленький Танцор почувствовал, как горящие желтые глаза впиваются ему в душу.
— Волчья Котомка, — жалобно пробормотал он. — Она меня позвала!
Белая Телка вскрикнула и проснулась. Попыталась перевести дух, жадно глотая холодный ночной воздух. Сердце бешено колотилось; все тело болело, будто она бежала весь день. В желудке ощущалось какое-то шевеление. Голова болела как от удара топором.
Что это такое было? Видение? На ее старой коже выступил холодный пот.
Она села, дрожа, и закуталась в покрывало. Постанывая от напряжения, склонилась над очагом и пошевелила угли. Обнаружив один, который еще тлел, она положила сверху сухой растрепанной коры и принялась дуть. Наконец показался язычок пламени… Она дула и дула, пока наконец костер не разгорелся ярким потрескивающим огнем. Протянув к нему руки, она попыталась согреться, но холод не уходил из ее плоти. Он гнездился в самой глубине ее существа.
Старуха взглянула на спираль, выбитую на стене:
— Значит, время совершило свой Круг? Так, что ли?
Она достала из мешка шалфей, смочила и бросила на угли. Потом встала на ноги, скинув с плеч одежду. Шагнула нагая в столб мутного дыма, поднимавшегося от костра, чтобы он охватил ее всю, очищая тело и душу. Шалфей, дарующий жизнь, проникал во все поры ее кожи.
В мутном свете костра она оглядела свое тело, плоские груди, свисавшие, как пустые мешки. Живот выдался вперед, кожа свободно болталась на руках и ногах. Между выпиравшими костями образовались впадины. Короткие косички, свисавшие до плеч, были совершенно седыми. На лобке блестящие черные волосы превратились в жалкие белые щетинки, которые она с трудом могла разглядеть из-за обвисшего живота.
— Вот ты и состарилась, Белая Телка. — Она ухмыльнулась, вспомнив свою первую менструацию и прилив гордости от сознания, что она стала женщиной. Правда, понадобился еще целый год, чтобы заманить Большого Лиса в постель. Непросто соблазнить мужчину, когда женщина считается странной, не такой, как все, когда о ней говорят, что она беседует с духами; вдобавок у мужчин такие нелепые предрассудки и опасения! Они боятся, что любовь с ведьмой может повредить их священные органы!
Все осложнялось еще и тем, что она была необычайно красива. В тот год мужчины испытывали непрерывную внутреннюю борьбу: привлекательность ее юной плоти боролась в их душах с боязнью ее Видений и Силы Духа, с которой, казалось, она была накоротке. В конце концов Большой Лис, гордый, бесстрашный и преисполненный мужской силы, которую не могла укротить даже боязнь Силы, переспал с ней. Остальные не успели даже уговорить себя попробовать, какова она между покрывалами, как она уже была беременна.
— Большой Лис, — задумчиво произнесла она, припоминая его стальные мускулы, его улыбку, его шутки… Ах, если когда-либо и жил мужчина, созданный, чтобы утолить страсть женщины, так это был он! Хоть все на него пялились, он был не просто красивым мужчиной — и она не жалеет ни об одном из мгновений, что провела с ним!
А затем пришла Сила и вошла в нее с еще большей силой и мощью, чем сам Большой Лис. Как он обладал ее телом, полностью подчиняя его себе, так завладела Сила ее душой — а ведь в отличие от тела душа даже не может сопротивляться!
И тогда она ушла по тропе, которая в конце концов привела ее к этой пещере. Здесь она училась
