— И верно, мэм, не знаете.
— Я пойду, — повторил Маккаскел.
— Да, лучше идти… Раз уж вы решили, действуйте, а насчет вашей женщины не беспокойтесь. Если с вами что-нибудь случится, я о ней позабочусь. Это уж непременно.
— Эй, поосторожнее!
— Вы должны идти, Маккаскел. И чем скорее вы это сделаете, тем лучше.
Маккаскел колебался, переводя взгляд с незнакомца на жену.
— Дункан, — спокойно сказала Сюзанна. — Если надо, иди. И не тревожься обо мне, уверяю тебя, все будет в порядке.
— Па, можно я с тобой? Я умею стрелять.
— Ты остаешься с. матерью.
Маккаскел взял ружье и пошел, ощущая сухость во рту от страха. До поселка было всего триста ярдов, и он не знал, хорошо это или плохо. Раньше, когда они проезжали по поселку, он видел людей, сидящих на крыльце салуна, и был рад поскорее мимо них проехать.
Он думал об оружии. У него было хорошее ружье, и он был неплохим стрелком, но ему никогда не приходилось стрелять в людей. Сможет ли он сделать это сейчас? А незнакомец? Жена и сын остались с ним, а может быть, этот человек еще опаснее тех, что в поселке?
Вот и хижины. Он остановился прямо перед ними. Лошади были привязаны к рельсу у салуна. Их даже не пытались спрятать. Это был дерзкий вызов.
Маккаскел вспомнил, — как мужчины у салуна смотрели на Сюзанну. Поначалу он намеревался двигаться прямо по прерии, но потом заколебался — ему казалось, что, удалившись от реки с прибрежными деревьями, они отрежут себе путь назад и устремятся в какую-то неведомую даль. Так они попали в этот поселок.
Там, на Востоке, неведомый Запад был всего лишь темой для разговоров о переселении, которые продолжались до тех самых пор, пока они не упаковались и не двинулись в путь.
Люди у салуна выжидали. Двое сидели на простой скамье, один стояли в дверях. Они смотрели, как он приближается. Теперь поворачивать назад было поздно. Конокрады сразу поняли бы, что он струсил.
Незнакомец был прав. Его хотят убить. Это было очевидно. Что же делать? Лошади здесь, ему нужно лишь подойти, объявить себя их владельцем и забрать их.
Только и всего… Или нет?
Незнакомец допил кофе. Лицо Сюзанны было бледным и напряженным.
— Ну, — сказал мужчина, — вам надо составить план действий. Ваш муж пошел на опасное дело, и я гроша ломаного не дам за его жизнь. Вы скоро будете вдовой, мэм. Мне-то что, но…
— Вы допустите, чтобы его убили?
— Это меня не касается.
— Помогите ему.
— Вы его женщина?
— Я его жена.
— Я не о том. Я хочу знать: вы его женщина? Это не всегда совпадает.
— Я его женщина и горжусь этим. Он прекрасный муж, а я верная жена.
Мужчина лениво поднялся и пошел к своей лошади.
— Поеду и погляжу на эту забаву.
Он вскочил в седло.
— Впрочем, если его убьют, вам придется выбирать — я или они.
— Тогда я вернусь домой, — ответила Сюзанна. — Я уверена, мы с Томом не пропадем.
Незнакомец усмехнулся и тронул коня. Миновав деревья, он увидел Дункана, приближающегося к салуну, и, повернув лошадь к деревьям, подъехал к поселку, незаметно наблюдая за Маккаскелом. Встав в тени деревьев, он вытащил из чехла ружье. В сущности, все зависело от того, как развернутся события.
Он услышал, как Маккаскел произнес:
— Я вижу, вы нашли моих лошадей. Спасибо, что сберегли их для меня.
Ответил ему тощий человек, он, казалось, забавлялся:
— Ваши лошади, говорите? А откуда это известно? Лошади забрели сюда сами, и мои ребята их привязали. Теперь они наши.
— Эти лошади принадлежат мне. У меня есть документы.
Тощий осклабился и насмешливо продолжил:
— Документы? Плохо дело! Я, мистер, не умею читать. Словечка не разберем ни я, ни мои ребята.
Маккаскел вспомнил совет незнакомца. В дверях, опершись о притолоку, стоял толстяк. Маккаскел слегка повернулся и как бы невзначай направил дуло ружья на толстяка.
— Я забираю лошадей. Поблагодарите своих ребят от моего имени за заботу. Но мы этих животных вырастили, и они принадлежат нам. Мы не собираемся от них отказываться
Дункан направился к лошадям.
Тощий лениво сплюнул.
— Мистер, если вы отвяжете лошадей, кому-нибудь придет в голову, что вы надумали их украсть. Хотите схлопотать пулю?
Разговаривая с тощим, Маккаскел не спускал глаз с толстяка.
— Если в меня будут стрелять, я успею нажать на спуск и попаду вон в того, в дверях.
Ружье слегка качнулось, но, развязывая узел одной рукой, Дункан держал толстяка под прицелом.
— Не дурите! — крикнул тот. — Пусть убирается!
Продолжая целиться в толстяка, Дункан Маккаскел, вставив ногу в стремя, вскочил в седло. Повернув коня, он отвязал вторую лошадь.
Маккаскел вывел лошадей на дорогу, все еще держа толстяка на мушке, но когда он разворачивался, ружье на мгновение отклонилось от цели… и толстяк тут же исчез в салуне. Люди на крыльце бросились на пол, и один из них стал отползать к открытой двери.
Грянули два выстрела.
Маккаскела охватила паника, но в ту же секунду он успокоился — ведь он цел и невредим, лошади с ним, а главная опасность осталась позади.
Прежде чем он услышал свист, он почувствовал, как пуля пролетела мимо его щеки: два выстрела почти одновременно слились, один лишь слегка опередил другой.
Резко повернув коня, Маккаскел увидел, что дорога пуста. На крыльце салуна никого не было, но из двери верхней части амбара, напротив салуна, свешивалось тело.
В густой тени деревьев за поселком Дункан увидел своего гостя с ружьем.
— Теперь отступайте потихоньку, а если заметите движение, стреляйте, — сказал незнакомец.
Держа ружье на изготовку, Маккаскел поскакал прочь. Миновав поселок, он резко повернул и пустил коней рысью под защиту деревьев. Внезапно его охватила дрожь, и он ощутил пустоту и боль в желудке.
— Поскорее бы убраться отсюда! — вслух воскликнул Дункан.
Незнакомец тоже ускакал. Человека в амбаре пристрелил он.
Глава 2
Сюзанна вышла из-за деревьев, глядя из-под руки на поселок. Увидев, что муж возвращается, она пошла к костру, придвинула кофейник поближе к огню и попросила Тома:
— Приведи-ка мулов, Том. Напои и запряги их.
Том ушел с явной неохотой. Ведь он ждал отца, и ему страшно хотелось послушать его рассказ о том, как все было.
Дункан Маккаскел въехал в лагерь, ведя на поводу гнедого.
— Надо немедленно трогаться.
— Том пошел за мулами. Тебе надо поесть.
— Нет… только кофе.
Он взял кружку, сделал глоток и посмотрел на жену. Лицо его было серым от пережитого
