дороге...»
Она выползла из своего тайника и побежала обратно через газон, через парковые ворота, на открытое пространство Бенбери, и опять рванулась наперерез, и опять шины визжали по дороге; и она забежала на тихую, обрамлённую деревьями улочку Сады Норхема с высокими Викторианскими домами, возле парка.
Она остановилась, чтобы отдышаться. Возле одного из садов была высокая изгородь, с низким бордюром, на который она села, как можно глубже забившись в кусты.
– Она помогла нам! – сказал Пантелеймон. – Профессор Мелоун встала у них на дороге. Она на нашей стороне, а не на их.
– Ой, Пан, – сказала она. – Я не должна была упоминать Уила. Мне надо было быть осторожнее...
– Не надо было приходить, – сказал он жёстко.
– Я знаю. И это тоже...
Но у неё не было времени ругать себя, потому что Пантелеймон перепорхнул на её плечо, сказал «Осторожно, сзади..», и сразу же превратился в сверчка и юркнул к ней в карман.
Она вскочила, готовая бежать, и увидела, как к тротуару рядом с ней тихо подкатила большая тёмно- синяя машина. Лайра напряглась, готовясь рвануть в любую сторону, но заднее стекло машины опустилось, и оттуда выглянуло лицо, которое она узнала.
– Лиззи, – сказал старик из музея. – Как приятно снова видеть тебя. Тебя куда-нибудь подбросить?
И он открыл дверь и сдвинулся, освобождая место рядом с собой. Пантелеймон ущипнул её сквозь тонкий хлопок, но она сразу же залезла в машину, сжимая рюкзак, и мужчина наклонился через неё и захлопнул дверь.
– Ты, как будто, торопишься, – сказал он. – Куда ты хочешь поехать?
– В Саммертаун, – сказала она, – пожалуйста.
Водитель был в фуражке. И всё в машине было гладким, и мягким, и мощным, а запах одеколона старика заполнял всё пространство. Машина съехала с тротуара и совершенно бесшумно покатила по улице.
– Так чем же ты занималась, Лиззи? – спросил старик. – Узнала что-нибудь новое об этих черепах?
– Да, – сказала она, изгибаясь чтобы посмотреть в заднее стекло. Нигде ни следа бледноволосого. Она ускользнула! А теперь он её не найдёт, теперь она в безопасности, в мощной машине с таким богатым человеком. Она почувствовала победную икоту.
– Я тоже занимался исследованиями, – сказал он. – Один мой знакомый антрополог рассказал мне, что у них в коллекции есть ещё черепа, такие же как на стенде. Некоторые из них очень старые. Неандертальские, понимаешь.
– Да, я тоже слышала об этом, – сказала Лайра, не имея ни малейшего представления о чём он говорит.
– А как поживает твой друг?
– Какой друг? – встревожено спросила Лайра. Неужели ему она тоже рассказала о Уиле?
– Друг, у которого ты живёшь.
– А, да. Просто прекрасно, спасибо.
– Чем она занимается? Она археолог?
– О... Она физик. Она изучает тёмную материю. – сказала Лайра, всё ещё не очень контролируя ситуацию. В этом мире оказалось тяжелее врать, чем она думала. И была ещё одна вещь, изводившая её. Этот старик кого-то очень напоминал, но кого?
– Тёмная материя? – тем временем говорил он. – Как захватывающе! Я видел что-то по этому поводу сегодня в Таймс. Вселенная заполнена этой загадочной субстанцией, и никто не знает что это? И твоя подруга за этим следит, не так ли?
– Да, она много об этом знает.
– А чем ты занимаешься заниматься дальше, Лиззи? Тоже собираешься заняться физикой?
– Возможно, – ответила Лайра. – Смотря по обстоятельствам.
Шофёр легко кашлянул и притормозил.
– Вот мы и в Саммертауне, – сказал старик. – Где тебя высадить?
– О, просто вон там, у магазинчика Оттуда я дойду, – сказала Лайра. – Спасибо.
– Поворачивал налево, в Южный проезд, Алан, и потом направо, – сказал старик.
– Хорошо, сэр, – сказал шофёр.
Через минуту машина тихо остановилась у общественной библиотеки. Старик открыл дверь со своей стороны, так что Лайре пришлось перебраться через его колени чтобы выйти. Было много места, но почему-то неудобно, а касаться его она не хотела, каким бы милым он не был.
– Не забудь рюкзак, – сказал он, протягивая его ей.
– Спасибо, – сказала она.
– Надеюсь, мы ещё увидимся, Лиззи, – сказал он. – Передавай примет своему другу.
– До свидания, – сказала она и постояла на тротуаре, пока машина не повернула за угол и не исчезла из виду, прежде чем тронуться к грабовым деревьям. У неё были подозрения на счёт бледноволосого и она хотела посоветоваться с алетиометром.
Уил перечитывал письма своего отца. Он сидел на террасе, вдалеке раздавались крики детей, ныряющих в гавани, а он читал чёткие строчки на тонких листах почтовой бумаги, пытаясь представить себе человека, который написал их, и снова и снова прочитывая упоминание о ребёнке, о себе.
Он загодя услышал бегущую Лайру. Он положил письма в карман и встал, и практически мгновенно подбежала Лайра, с дикими глазами, с Пантелеймоном в форме дикой рычащей кошки, слишком обезумевшим, чтобы прятаться. Лайра, которая плакала чрезвычайно редко, рыдала от ярости; её грудь вздымалась, зубы скрежетали, и она бросилась к нему, схватив его за руки, и закричала: «Убей его! Убей его! Я хочу чтобы он умер! Если бы Йорек был здесь! Ой, Уил, я поступила неправильно, мне так жаль...»
– Что? Что случилось?
– Старик – он, он просто грязный вор. Он украл его, Уил! Он украл мой алетиометр! Этот противный старик в дорогом костюме и со слугой за рулём. О, я такого натворила сегодня утром, я...
И она зарыдала так безутешно, что он подумал, что сердца действительно разбиваются, и её сердце уже трещит; она упала на землю, дрожа от рыданий, а Пантелеймон стал волком и горько завыл.
На другой стороне гавани дети бросили свои дела и, заслоняясь от солнца, пытались высмотреть что происходит. Уил присел рядом с Лайрой и потряс её за плечо.
– Хватит! Хватит плакать! – сказал он. – Расскажи всё с самого начала. Какой старик? Что произошло?
– Ты так разозлишься. Я обещала, что не выдам тебя, я пообещала, а потом... – всхлипнула она, а Пантелеймон стал нескладным щенком с опущенными ушами и виляющим хвостом, беспокойно ёрзающим от самоуничижения; и Уил понял, что Лайра сделал что-то такое, о чём ей было стыдно рассказывать ему, и он обратился к демону.
– Что произошло? Просто расскажи, – попросил он.
Пантелеймон сказал: «Мы пошли к Мудрецу, и там были ещё люди – мужчина и женщина – и они нас перехитрили. Они спросили много вопросов, а потом спросили про тебя и мы, не успев остановиться выдали, что мы тебя знаем, и тогда мы убежали...»
Лайра закрыла лицо руками, прислонясь головой к тротуару. Пантелеймон непрестанно менял форму от возбуждения: собака, птичка, кошка, белоснежный горностай.
– Как выглядел мужчина? – спросил Уил.
– Большой, – донёсся глухой голос Лайры, – и чрезвычайно сильный, и бледноглазый...
– Он видел как ты возвращалась через окно?
– Нет, но...
– Тогда он не знает где мы.
– Но алетиометр! – закричала она, и яростно села. От избытка эмоций её лицо застыло как греческая маска.
– Да, – сказал Уил. – Расскажи про это.
Со всхлипываниями и зубовным скрежетом она рассказала ему что произошло: как старик увидел как она использовала алетиометр вчера в музее, и как он остановил сегодня машину, и она залезла в неё,
