Гребенщиков Борис , 'Аквариум'
Иван и Данило
Борис ГРЕБЕНЩИКОВ
ИВАН и ДАНИЛО
1
Стоит в лесу дом. Живут в доме Иван Семипалатинский и Данило Перекати-Поле. Иван рубит дрова да правит печь; Данило за добытчика. Как сядет зимой солнце, так хрусть-хрусть шаги по снегу, да ветки трещат. Иван в окошко выглядывает - и верно: бредет в сумерках между елей Данило с мешком на спине. 'Ну, брат Иван, топи печь, смотреть будем - что Бог послал'. - 'А и так уж, Данилушко, горяча, знай себе - брык на лавку да хлебай шти'. А после садится прямо на пол, мешок посередине, и начинает тягать.
'Вот, брат Иван, полезная вещь перепелка'.
'Вижу, Данилушко'.
'А вот, к примеру, хлеба буханка'.
'И то правда, Данилушко'.
'А вот тебе спичек заначка да папирос пачка'.
Так и сидят до вечера. А мешок большой, в два горба.
'А это, брат, подзорная труба'.
Выйдут на крылечко, наставят трубу в небо и смотрят в свое удовольствие.
'Никак, Данилушко, спутник летит?'
'Не спутник, брат, а пришельцы на тарелке'.
'А пришельцы, так и хорошо, что пришельцы'.
Зайдут опять в избу.
'А это неужто, Данилушко, грамофонт?'
'Он самый, брат Иван.'
Заведут грамофонт, за руки возьмутся и пляшут, как дети малые. Напляшутся так, что стол своротят; садятся чай пить да разговоры разговаривать. Напьются каждый по ведру, выйдут напоследок на снежок, вокруг избы обойдут. В лесу тихохонько, только филин пролетит, ветку крылом заденет.
'Ну, Данилушко, спокойной тебе ночи'.
'И тебе, Ваня'.
Лягут - один на печку, другой на лавку.
'Премудрый Соломон, приснись прекрасный сон'.
И тихо в доме.
Это зимой. Летом другой коленкор. Не спится в доме, сидят оба на крылечке.
'Сказывал кум Родион, что хозяин в лесу балует'.
'Истинно правда, Данилушко. Да вон и сам послушай...'
Сидят, слушают. А в лесу то прутик треснет, то кустик хрустнет. Хмыкает кто-то; то далеко - жалобно так, то близехонько - как бы со строгостью.
'А может, Ваня, то лось гуляет?'
'Да нет, Данилушко, лось коровой мычит. А хозяин - он и есть хозяин'.
Смотрят. Дальше слушают.
'Слышишь, Ваня, а кто это хрумкает?'
'А это, Данилушко, птица коростель прилетел. Сидит на дереве, шишки ест, шелуху выплевывает.'
'Это что ж - серенький такой? С кулачок?'
'Нет, Данилушко, коростель - он бурый. Да и размером - ну не со свинью, но с полсвиньи точно будет. Французская птица'.
'Как так, брат Иван, французская?'
'Он, Данилушко, к нам в лес из города Парижу гость. Живет он там на главной улице, свил гнездо на дереве Крокет. Ходят внизу под деревом тамошние жандармы, охраняют гнездо. А как листочки полезут, так он выберет ночку потемней и поминай как звали. А в газетах пишут - опять, дескать, ле коростель изволил нас покинуть. И разъезжаются ихние академики со своими приборами по разным странам, ищут уникальную птицу. А невдомек, что он лесочком да перелеском, тут под кустиком заночует, там в дупло схоронится - и к нам в лес. Тут ему летом и раздолье'.
'А потом он, брат Ваня, как же?'
'А как, Данилушко, дожди пойдут, так он заплачет горькими слезами и обратно к себе на дерево Крокет. И несладко ему там, да здоровье его даром что с полсвиньи - хлипкое. И сидит себе до следующей весны на дереве Крокет, кушает булки и смотрит сны, как обратно к нам прилетит'.
Задумается Данило о судьбе французской птицы, думает-думает, глядишь и задремлет. А Иван сидит себе; и вроде не смотрит, а все видит; и вроде не слушает, а все слышит. Вот пичуга ночная цыркнула - Иван знает, какая и почему. Вот хозяин фыркнул - старый пень увидел, гнилушки светятся, а он к ним примеривается, зачем, дескать. Вот ветерок дунул - и вроде бы ерунда такая, так - движение воздуха, - а Иван сидит и ухмыляется про себя; знает, что просто так ничего не бывает. Так и сидит, пока звезды не начнут меркнуть. Посидит еще, и Даниле - тихонько, на ухо:
'Вставай, Данилушко, пойдем-ка по грибы'.
Не стало больше в доме места, некуда Даниле новые монплезиры класть.
Порешили построить длинный сарай, чтобы каждую штучку - на гвоздик, каждую фитюлечку - на полочку, а что посерьезнее - так и шкап с окошками сладить.
Выходит спозаранку Иван из дому, топор в руки и - знай наших. Даниле во сне все слышится - тук да тук, а что за тук - непонятно. 'Погоди, кричит, - подсоблю'. Пока штаны натягивал да кусок хлеба в рот засунул, выбегает - а уж две трети сарая во дворе. Едва успел - приделал крышу, да зато так ловко, как будто сама выросла.
Сели во дворе под дерево, сидят - душенька довольна. Прилетела птица грач, поклевала крышу и улетела не солоно хлебавши. После обеда начали перетаскивать монплезиры; не много, не мало - таскали два дня. Опять-таки хорошо - в доме просторнее, а в сарае каждая штучка на гвоздике, каждая фитюлечка на полочке, а что посерьезнее - стоит в шкапу с окошками. Один конец отгородили Даниле под рабочее дело - поставили столы да верстаки. Теперь есть куда и складывать всякое, есть и где наукой заниматься.
Пошли ночью спать. Легли, а за окошком - оба слышат - фук, фук. Данило даже к окошку подскочил, да только сарай из окошка плохо видно. А Иван с печки посмеивается. 'Слышь, хозяин пришел смотреть, что за хоромы стоят'. - 'Ну и как?' - 'А ничего, Данилушко, посмотрит да и уйдет. Не его это ума дело, а проверить обязан'.
Так почти до утра фукал и кряхтел. Но тронуть ничего не тронул: действительно, не его ума дело.
По примеру кума Родиона Данило отправился в странствие. Долго ли, коротко ли, а выходит Иван днем к роднику за водой - глядь, Данило по тропке шагает. Весь черный, глаза да зубы сверкают, довольный. Выпили с дороги чаю, рассказывает.
'Был, брат Иван, на севере. Там большие горы. Стоят прямо в море, море все льдом полыхает. Во льду полыньи, в них нерпы живут, сторожат морское дно. На морском дне у них стоит Антарктида, там морское золото и воробьиный камень. Если кто этот камень настоит на теплой воде, то два года ничего не будет пить и начнет говорить по-птичьи.
Если от гор повернуть направо, то придешь в пустыню, за пустыней горелый лес. Там человеку делать нечего. А если налево идти, то сначала тоже пустыня, но немножко, а потом стоит электростанция. На электростанции в будке живет монтер, ну вот как мы с тобой, но совсем один. Он через это и говорит плохо, но если попривыкнет, то все понимает. Я у него пожил немного, а он меня учил, как строить машину'.
'А что за машину, Данилушко?'
'А, говорит, самую главную на текущий момент машину. Называется Яблочная Машина Дарья'.
Данило мешок развязывает и вынимает картонку, а там закорючки да буквочки. 'Вот, брат Иван, всю монтерскую премудрость я тут для памяти обозначил, так что мы столы да верстаки не зря в сарае прилаживали. Построим и мы Яблочную Машину Дарья'.
Сказано - сделано.
Висит над столом бумага с монтерской премудростью, лежат некоторые приспособления. Даниле, ему виднее, как Машину изготовлять, а по кустарной части Иван всегда поможет, если надо. Делается Яблочная Машина Дарья в сарае у Ивана с Данилой, а как дойдет до победного конца, то и мы с вами это дело
