Чтобы сломать лёд, я сказал им, что хотел раздеться и прийти на прослушивание голым. Это была глупая ремарка, но Томми засмеялся. “Чувак, тебе так и надо было поступить! Это было бы потрясающе!”
Я выдохнул и расслабился. Мне понравились эти парни. Я не был хорошо знаком с их песнями, но в моем родном городе Филадельфия я переиграл более чем в пятидесяти кавер-группах, так что я знал все каверы, которые они сделали. Мы начали с “Helter Skelter”. Я схватил микрофон, начал петь, но после первой же строфы они вдруг прекратили играть.
Мои легкие застыли, я ждал, что меня сейчас вышибут из комнаты.
“Чувак, это просто чума”, сказал Томми и рассмеялся, не веря собственным ушам. Ему понравилось.
Мы закончили “Helter Skelter”, а затем ещё глубже погрузились в каверы — “Jailhouse Rock” и “Smokin’ in the Boys Room”. Они вручили мне лирику “Dr. Feelgood” и “Don’t Go Away Mad”. Томми пребывал в приятном возбуждении, потому что это звучало настолько тяжелее, чем обычно — скрежещущий голос и вторая гитара, но Никки и Мик хранили молчание. Они сказали, что должны будут порепетировать с другими певцами на следующий день, и я должен был прийти позже.
Когда я пришёл на второе прослушивание, там были Дуг Талер, Чак Шапиро и Дэвид Рудич. Рудич, адвокат группы, усадил меня и начал нести какую-то юридическую околесицу, в которой я ничего не понимал, а затем мы снова прошли те же самые песни. После этого, «пиджаки» пожали мне руку и поблагодарили за то, что я заглянул. Всё это выглядело сухо, деловито и осторожно, чтобы не показать никаких эмоций, ни положительных, ни отрицательных.
“Чёрт”, сказал я группе после того, как «пиджаки» удалились. “Мы здесь всего сорок пять минут. Хотите поджемовать, парни, или как?”
Мик и я какое-то время обменивались блюзовыми фразами, а затем я показал им риф, над которым работал. К концу репетиции мы уже написали основу одной песни, “Hammered”, и акустическую часть другой, “Misunderstood”. У Никки были какие-то новые тексты, т. ч. я пел их, а затем взял перерыв, чтобы сходить в уборную. Когда я вернулся, все трое они сидели на подиуме для ударной установки.
“Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять это”, сказал мне Томми, вставая. “ТЫ, парень!”
“Но ты всё ещё не должен никому ничего говорить”, сказал Никки. “Потому что предстоит много юридической работы прежде, чем это осуществится”.
“Я могу сказать моей жене?” спросил я их.
Они улыбнулись. “Да, конечно ты можешь ей сказать”.
Дома меня ждали Валери и мои друзья: там были Роберт, барабанщик моей первой настоящей группы, «Angora», со своей подругой, Джиной; и Нил Злозовер, который фактически тоже был другом Никки, зависал со своей женой, Дэниз. У них было две бутылки «Don Perignon». “У меня две новости: хорошая и плохая”, сказал я Валери. “Хорошая новость — я прошёл прослушивание, и это было круто. Плохая — перед вами новый певец «Motley Crue»”.
Хоть я и шутил, но фактически оказалось, что для неё это действительно были плохие новости. Я стоял, засунув голову в пасть льва, и мы оба это знали. Всё начиналось прекрасно. На следующий день группа послала Валери красивую хрустальную вазу с двумя дюжинами роз с запиской, которая гласила, “Добро пожаловать в семью”. Но по мере того, как продолжались репетиции, я начал бывать дома всё реже и реже, что было особенно тяжело для Валери, т. к. нашему сыну только что был поставлен диагноз — диабет. Никки мог завалиться в наш дом с одной спальней совершенно пьяным после драки с Брэнди и пробурчать, “Так, Краб, или ты идёшь со мной, или ты уволен”. Или Томми заезжал за мной на лимузине посреди ночи, и мы вместе отправлялись делать татуировки. Я решил наколоть название альбома, “Till Death Do Us Part”, у себя на руке, но вскоре они изменили его на просто “Motley Crue”.
Однажды ночью я вытащил Валери вместе с нами, и она была не слишком рада, когда увидела, что все эти тёлки роились вокруг нас, словно мухи вокруг дерьма. Мы закончили тем, что приехали в «Mondrian Hotel», и Никки снял для себя номер, потому что не хотел ехать домой. Я ждал в «Sky Bar» внизу с Валери, которая была так пьяна, что уснула. Пока я был в уборной, она проснулась и подумала, что я ушел в номер Никки, поэтому она пошла меня разыскивать. Когда я вернулся из уборной, кто-то в баре сказал мне, что она ушла наверх. Так что мы целый час преследовали друг друга по всему отелю до тех пор, пока, наконец, в дверь номера Никки, где я находился в тот момент, не постучали. В коридоре, держа мою жену, стоял охранник отеля. “Эта женщина говорит, что она замужем за Джоном”, сказал он, держа её за шею, словно пьяную шлюху. “Мне вышвырнуть её?”
“Валери!” закричал я, и охранник отпустил её. Она пролетела через всю комнату и по-девчачьи ударила меня кулаком в лицо. Я покраснел от гнева, схватил её, спустился с нею вниз и бросил её в машину. Всю дорогу домой мы дрались.
Мы жили в скверном районе, и люди, как, например, Томми, боялись, заезжать к нам, потому что частенько слышали там стрельбу. Однажды вечером я пошел в «7-Eleven», чтобы купить молока. По пути домой ко мне подскочили три мексиканца. Один ударил меня пистолетом по затылку, а другой нанёс мне несколько ударов большой отверткой в руку и в спину. Странно, они сорвали только украшения с моей шеи, но не тронули мой бумажник. Я приковылял домой весь в крови и рухнул на пол в гостиной. Я был расстроен: ко всему прочему я забыл на улице молоко.
Когда группа услышала о том, что произошло, они одолжили нам с Валери денег, чтобы мы могли переехать в благополучный Таузенд Оукс, где были намного лучшие школы для детей. Парни также добавили к этому новенький «Harley-Davidson Heritage Softtail Classic», чтобы мы могли вместе кататься. Но для Валери и меня было уже слишком поздно.
Я встретил Валери, когда мне было восемнадцать, и я играл в кавер-группе с её братом. Два года спустя мы уже были женаты, и у нас рос сын. Следующие четырнадцать лет я провёл, будучи мужем и отцом, подрабатывая в рок-группах. Но, стоя в пасти у льва, которым были «Motley», я глядел в черную, зияющую яму и видел много сумасшедшего, декадентского дерьма, которое прошло мимо меня за все эти годы моего брака. Вдобавок ко всему, как новый фронтмен этой зверюги, я должен был быть больше, громче и порочней остальной части парней. Ни Валери, ни я не знали, как справиться с тем, что происходит, и, после стольких лет испытаний нищетой и всякими невзгодами, мы позволили богатству разлучить нас.
По каким-то причинам все браки в группе разваливались: Мика, Никки, Томми, мой и даже Винса. Как раз перед тем, как Валери и я развелись, мы с группой зависали в Каталине. В поле слышимости Мика, его жена Эми подошла ко мне, схватила мою руку, и прошептала что-то о доме, который был у неё с Миком в Марина дель Рэй. Я не был уверен, пыталась ли она сдать мне его в наём, заставить меня выкупить его для неё или пригласить меня провести там ночь.
Я поблагодарил её за любезное предложение и отвернулся. Я всего лишь месяц был в группе, и не знал, что мне делать. Я не хотел, чтобы кто-то из них подумал, что я приударяю за одной из их жён. Но после этого каждый раз, когда я видел Эми пьяной, она начинала говорить о том, как её экстрасенс сказал ей, что красивый мужчина с вьющимися темными волосами войдёт в её жизнь. В следующий раз, когда я увидел Томми и Никки, я сказал им, “Послушайте, это шанс всей моей жизни, и я не хочу его упускать. Но я думаю, что жена Мика втюрилась в меня. Я только хочу, чтобы вы знали, что если это когда-то станет проблемой между Миком и мной, вы будете знать, что я невиновен настолько, насколько этим озабочена его жена”.
Брак Мика не продлился долго после этого. Он один из самых милейших людей, которых я когда-либо встречал в музыкальном бизнесе; но именно потому, что он такой замечательный и никогда не хочет никому создавать проблем, он обычно заканчивает тем, что его попросту трахают. В случае с Эми, у неё была группа под названием «Alice in Thunderland», и Мик купил для них «маршальские» стеки, басовые колонки, новую ударную установку, «Gibson Flying V» для гитариста и много студийного времени. После этого, пока он был в Ванкувере, работая над альбомом «Motley», он начал подозревать, что его жена спит с гитаристом, которому он только что купил «Flying V».
Мик был настолько пассивен, что, когда его жена спросила, может ли она насовсем переехать в тот дом на пляже в Марина дель Рэй, он позволил ей это сделать. Сам же он остался в своём старом доме, а я переехал в гостиницу, потому что я, наконец, развёлся с Валери. Эми, казалось, хотела получить всё, и Мик вынужден был отдать ей это, кроме, пожалуй, самого ценного своего имущества — себя самого.
Готовые начать запись нового альбома, мы прилетели обратно в Лос-Анджелес, чтобы обсудить с
