программы, с которой группа спустя неполный год заставила капитулировать трехтысячную аудиторию на фестивале в Подольске.
В альбом также вошли инструментальный 'Занавес' и блюз 'Во глубине сибирских руд' - эпатажная трактовка пушкинского 'К Чаадаеву', придуманная музыкантами непосредственно в студии.
Поводом для особенно резкой критики - и не только филологов - послужила впоследствии композиция 'Дудки', с которой группа в течение нескольких лет демонстративно начинала свои выступления. Под лозунгом 'нужен отпор на культурный террор' 'Мостом' протаскивались идеи русофильства, граничившего с плохо прикрытым антисемитизмом.
'Время было достаточно жесткое, и, воспринимая мир, я часто бывал резким и раздражительным, - вспоминает Ревякин. - Провокацией я никогда не занимался, это не мое. На тот момент мне казалось, что 'нагло картавят экраны' - это так и есть. Потом, конечно, были придуманы различные объяснения этой фразе... Это была даже не песня, а манифест, декларация. Ну а любое декларирование заканчивается со временем'.
...Любопытно, что в один из дней работы над альбомом в студии очутился Константин Кинчев, который выступал в Новосибирске с серией акустических концертов. Лидер 'Алисы' еще ни разу не слышал песен 'Моста' и теперь, сидя в подвале, прямо под портретом Ленина, внимательно наблюдал, как записывается композиция 'Ранним утром'. Мистическим образом на пленке между строк этой песни остался витать дух Кинчева.
'К тому времени я уже слышал альбом 'Энергия', и к Кинчеву у меня сложилось недоброжелательное отношение, - вспоминает Ревякин. - Мне не нравилось, что у него постоянно присутствует 'якание'. Но как только Кинчев зашел в комнату, все было решено на уровне глаз'.
Когда запись была завершена, музыканты 'Моста' оценили звучание альбома как 'странное'. Скорее всего, оно было все-таки не странное, а архаичное. Традиционная работа ритм-секции, затянутые гитарные соло, хоровое пение в припевах, явно выдвинутый на первый план вокал - все это сливалось в сопровождаемый задиристо-молодецким свистом хард-рок начала 70-х, сыгранный на самопальных инструментах и записанный гаражным методом.
'Это были годы повышенной требовательности к себе, - вспоминает Кириллов. - Ко всему мы подходили крайне ответственно. Если кто-нибудь облажался - расстрел! Не отмоешься потом. В частности, моя работа на концертах записывалась на магнитофон. Потом пленка внимательно прослушивалась. Если что-то было не так, то на меня все косились'.
Вообще проблема саунда была общей бедой новосибирской школы звукорежиссуры. Местные рок- фестивали всегда отличал неплохой звук, зато из студий долгое время не появлялось ни одного приличного альбома. Несмотря на явный потенциал, новосибирским группам 'Путти', 'Бомж', 'Промышленная архитектура' ничего путного записать в родных стенах так и не удалось. Да и 'Калинов мост' все остальные альбомы записывал не на родине.
...Последующие события развивались по вполне предсказуемой схеме. Вернувшись домой, Кинчев, словно очарованный странник, с горящими глазами рассказывал о новой команде из Сибири и даже пытался напевать друзьям отрывки из песен. Буквально через месяц 'Калинов мост' уже играл вместе с 'Алисой' в рамках 'Рок-моста' Ленинград-Новосибирск. После концерта Ревякин дал первое в своей жизни интервью (журналу 'Рокси'), в котором говорил об очень больших впечатлениях от Ленинграда и упоминал альбом 'Калинов мост I'.
Прошла еще пара месяцев. В репертуаре группы появились две могучие композиции - психоделическая баллада 'Честное слово' (памяти Моррисона) и грозный 'Сибирский марш': 'Говорят, когда плачешь, то легче терпеть / Ну, а коли нет слез, путь один - надо петь / Связки стянуты в узел, от бессилия пьем / Но сомнения - стоит ли жить? - не колеблясь, убьем'.
Эти песни так и не были записаны в студийном варианте (впрочем, как и 'Полоняне' и 'Вымыты дождем волосы'), зато в течение нескольких лет регулярно звучали на концертах. 'Вдохновленные солнцем, окрыленные ветром', музыканты отправились в затяжной тур по городам и весям, ошеломляя своим напором зрителей Свердловска, Подольска, Горького, Вильнюса и Москвы.
'Тогда перед группой была поставлена конкретная задача - биться с врагами, - вспоминает Ревякин. - Время ученичества закончилось'.
ЧайФ Дерьмонтин (1987)
сторона А
Шаляй-Валяй
Твои слова красивы
Четверть века
Белая ворона
Вольный ветер
сторона В
Гражданин Ширяев (Пилот Косяков)
Балалайка-блюз
Вместе теплей
Рок-н-ролл этой ночи
Рок-н-ролл - это я
С первых дней своего существования 'ЧайФ' ориентировался на энергичную гитарную музыку. Про такие составы принято говорить, что они играют так, словно в рок-н-ролле не существует клавиш. В пластмассово-синтетическом звучании импортных 'Роландов' и 'Ямах' Володе Шахрину мерещились тени низкорослых японцев, которые с трафаретной улыбкой услужливо спрашивали: 'Вам хорошо? Вам приятно? Вам не режет слух?'
Не о таком звуке мечтал простой свердловский монтажник, а в недалеком будущем 'уральский Брюс Спрингстин' Владимир Шахрин. Взяв на вооружение самодельную гитару и наслушавшись Stranglers, Rolling Stones и Clash, Шахрин вместе со своим школьным другом Владимиром Бегуновым стал играть гитарный рок, окрестив свой подзаборный стиль не иначе, как 'пост-бит-не-до-панк'.
Выходцы не из дворянского гнезда, 'ЧайФ' достоверно отражали в своих песнях настроения и температуру тела простых уральских парней. Бунтарским и неподражаемо хулиганским песням в духе 'всем вам в харю' соответствовал и лоховатый имидж группы: солдатские шинели, полинявшие нейлоновые майки, драные кеды, руки в наколках. Когда пылающий непридуманным чувством классовой ненависти Шахрин злобно пел со сцены: 'Подруги, суки, все лезут в артистки / Запишись им назло на курсы трактористок' и наотрез отказывался давать интервью, это воспринималось как разные грани единого целого. На раннем этапе иногородние менеджеры воспринимали незнакомый им 'ЧайФ' как панков и приглашать их 'в Европы' побаивались. Поэтому группа временно была вынуждена покорять своим искусством города где-то в районе уральских холмов.
Перед одним из таких концертов от 'ЧайФа' осталось всего два человека - Шахрин и басист Антон Нифантьев. Дело было в Казани, и Бегунов с барабанщиком умудрились опоздать на поезд.
'Отступать некуда, позади Россия', - бодро сказал будущий народный депутат райсовета В.Шахрин, и в итоге все бегуновские партии соло-гитары были лихо исполнены на фортепиано вездесущим Пантыкиным. Барабанщика подменял опытный урфин-джюсовец Володя Назимов, который в тот вечер с
