Про Петра
Кредо
Инспектор восточных дорог
Долина тысячи дождей
Жандармерия
Лидер иркутской группы 'Принцип неопределенности' Вадим Мазитов ничем не напоминает рок- музыканта. Физик по образованию, он после окончания университета работал журналистом в местной газете 'Версия', слыл экспертом по банковскому делу, собирал модели самолетов, весьма прилично играл на скрипке и любил слушать музыку Гайдна, Шнитке и Губайдулиной. Единственное, что выдавало рокерские симпатии Мазитова, - небольшой плакат с изображением легендарного английского музыканта над письменным столом. Как и Эрик Клэптон, Вадим Мазитов играет на гитаре блюз.
Невысокий и слегка угловатый Мазитов начал исполнять блюзы в конце 80-х. Программа создавалась на стихи духовно близких Вадиму поэтов: Саши Черного, Эдгара По, Игоря Иртеньева. Рок- аккомпанемент подобной лирики первоначально носил подражательный характер и был основан на наиболее известных блюзовых стандартах. К примеру, в одном из куплетов 'Эльдорадо-блюз' Вадим переходил на английский, интонационно подражая великому Луи Армстронгу.
К 89-му году его первая группа распалась, а Мазитов начал писать собственные композиции. Перед премьерой кинофильма 'Асса' он вышел на сцену и высоким голосом спел под акустическую гитару: 'Мы непорочные буквы лепили в строку / Чтобы кто-то сумел прочитать после нас / Чтобы кто-то увидел в игре наших слов / Имена наших дней, имена наших дней'.
Песня сопровождалась неторопливым, слегка затянутым гитарным соло - без ложной пронзительности, но выворачивающим наизнанку всю душу. Здесь не было ни одной лишней ноты, и все звучало на редкость цельно. Было очевидно, что этот угрюмый человек на сцене действительно чувствовал, что такое блюз. Не так давно у него повесился близкий друг, а еще один из приятелей сгорел на водке . Сам Мазитов в тот период много пил. Привычный мир рушился на глазах, и поводов для оптимизма было не много.
...Из огромного багажа своих научных познаний Мазитов взял в качестве фундамента грядущей идеологии высказывание немецкого физика Вернера Гейзенберга: 'Знаем, что искать, но не знаем, с кем. Знаем, что и с кем, но не знаем, сколько. Знаем сколько и чего, но не знаем, с кем'. Заменив в этом извилистом постулате слово 'искать' на 'играть', Вадим сформулировал для себя и окружающих тот самый пресловутый принцип неопределенности.
Вадиму вот-вот исполнится тридцать, но он с блеском в оживших глазах репетирует с подростками лет на двенадцать моложе его. Ребята Мазитову попались как на подбор. Басист Дима Розенцвейг заканчивал училище искусств и собирался поступать в Новосибирскую консерваторию по классу контрабаса. Он одинаково легко исполнял и блюз, и фанк, и реггей, образовав удачный тандем с барабанщиком Андреем Поповым. На клавишах, флейте и трубе играл мультиинструменталист Антон Тихонов. Сын профессионального виолончелиста, он со временем стал вторым (после Мазитова) аранжировщиком в группе.
Вскоре 'Принцип неопределенности' заставил говорить о себе за пределами Иркутска. Наконец-то в России, всю дорогу торчавшей на Led Zeppelin, Хендриксе и Клэптоне, появилась нормальная блюзовая команда, музыканты которой не только умели правильно извлекать ноты, но и привнесли с собой собственное видение мира и собственную боль. Они крайне удачно сыграли на крупных фестивалях в Новосибирске (Next Stop Rock N Roll) и Барнауле ('Рок-Азия 90'), а дома выступили в серии совместных концертов с 'Кино', 'Крематорием', 'Бригадой С', 'ЧайФом' и 'Аквариумом'. Звук на концертах рулил Андрей Егурнов, которому впоследствии была посвящена композиция 'Ответственный электрик'.
...Со временем квартет п/у Мазитова становится чем-то большим, нежели очередной состав, играющий блюз. В репертуаре группы появляются номера-стилизации: джаз-рок ('Полночное солнце'), ламбада ('Кредо'), танго ('Бубен шамана') и нечто среднее между вальсом и симфо-роком ('Проблема пола'). Но основным коньком 'Принципа неопределенности' по-прежнему остаются баллады и блюзы: 'Я подожду и все к чертовой матери брошу и дико напьюсь / И запою нехороший придурошный блюз', - срывая и без того надорванный голос, пел Мазитов в 'Сумасшедшем блюзе'.
'Я никогда не считал себя блюзменом, - скромничает Вадим. - Тем более белым блюзменом, как меня называют в прессе. Я даже по паспорту татарин... Блюз для меня - это тоска, смурь, печаль, состояние души. Как говорят в фильме 'Перекресток', 'блюз - это когда от тебя уходит любимая женщина'.
Все эти настроения 'Принцип неопределенности' и отразил в своем единственном альбоме, представлявшем собой полтора часа мрачновато-исповедального рока в духе 60-70-х годов. В искренних и пронзительных композициях сквозила некая трудноопределимая, но несомненная связь с окружающим временем-пространством. Удаленность от шумных мегаполисов, бескрайние просторы, провинциально- неторопливый жизненный ритм не могли не наложить отпечаток на творчество Мазитова. Вряд ли жесткая и циничная Москва или флегматично-замкнутый Ленинград могли вдохновить на написание подобных песен. 'И когда я шагну через реку, мне знать не дано / Я стараюсь держаться подальше от этой воды / Я бросаюсь в глубокий колодец на самое дно / Я увижу покой, я увижу сиянье звезды'.
Необычные оттенки иркутским блюзам придавали труба и флейта Тихонова, а его клавишные россыпи напоминали то игру джазмена в баре, то искрометные вспышки импровизаций седого тапера в довоенном кинотеатре. Гитарные партии Мазитова редко отклонялись от стандартных блюзовых гармоний, создавая неповторимый диалог с голосом. Украшением практически всех композиций стал болезненный вокал Вадима, певшего на альбоме через 'не могу', перевязав горло толстым шерстяным шарфом.
'Не защищал врагов, не завещал долгов / Все, что успел, - дожал, но даже пел - дрожал / Боялся быть собой, смеялся над судьбой...'
...Тот факт, что на альбоме удалось сохранить настроение и дух песен Мазитова, - немалая заслуга звукоинженера Славы Танкина. Вместо того чтобы купить двухкомнатную квартиру и уехать прочь от тещи, Танкин в свое время вложил заработанные деньги в японскую портостудию Yamaha и в несколько фирменных гитар. Именно на аппаратуре Танкина, в крохотной студии гостиницы 'Интурист', в феврале- марте 91-го года и происходила запись альбома 'При попытке к бегству'.
Слава Танкин выступал не только в роли продюсера и звукоинженера, но и сыграл ряд гитарных партий. 'Танкин - единственный музыкант в Иркутске, который чувствует и понимает нашу музыку', - считает Мазитов. Слава действительно был человеком, который переживал за каждую записанную ноту, за каждый вздох в этой сессии, при любом неудачном дубле причитая, как курица над разбитым яйцом: 'Все пропало, все погибло...'
Волновался Танкин не зря. Поскольку использовать живые барабаны по соседству с ресторанной кухней и шныряющими туда-сюда официантами оказалось невозможно, все партии ударных были сыграны на ритм-боксе. Звук на альбоме тем не менее получился не электронным, а исконно блюзовым. Объяснить это метафизическое явление с точки зрения простой житейской логики не представляется возможным.
...Буквально через месяц после записи группа выступала на фестивале альтернативного рока 'Индюки-91'. Позднее Мазитов признавался, что этот концерт в Москве стал одним из самых cильных впечатлений в его жизни. 'Замечательный вокалист Вадик Мазитов - невысокий, скрюченный, больной, но с высоким и чистым (с нужной долей наждачности) голосом, - писал о лидере 'Принципа неопределенности' рок-критик Сергей Гурьев. - Типаж Чернецкого, только с креном не в трагизм, а в непреходящий
