оказался потрясающим. А что сотворили женские руки с грязными комнатами позади лавки! На окнах — роскошные занавески, на стенах — новые обои…
Лавка также была отделана заново. Отмытые добела стены и кафедра проповедника выглядели отлично. После обеда Сабрина и ее отец провели Тима по своим владениям. Поднявшись на кафедру, священник сказал:
— Мне очень приятно, что мы сумели повлиять на нескольких местных индейцев. Обнаружилось, что они не так уж и плохи.
— Рад за вас, — сказал Тим натянуто. Эту тему ему не хотелось обсуждать.
Сабрина укоризненно покачала головой:
— Я знаю, у тебя есть предубеждения… Но индейцы здесь — в самом отчаянном положении. Они жалуются, что их обманывают в местных лавках, и вообще скверно с ними обходятся. Но принимают это покорно…
Преподобный обратился к Тиму:
— Ты ведь знаешь, что они продолжают получать спиртное?
— Да, я уже слышал, — признался Тим. — Уверяю — я тут не при чем.
Пожилой священник одобрительно кивнул.
— Я рад это слышать.
Спустя некоторое время он извинился, сказав, что должен навестить кого-то из его паствы, и оставил Сабрину и Тима вдвоем.
Они вернулись в уютную жилую комнату. Усевшись на свое любимое местечко, Сабрина спросила:
— Вы по-прежнему считаете, что у вас хорошая работа?
Он пожал плечами.
— Это работа, которую я знаю.
— Но вы были фермером… — сказала она.
— Был когда-то.
— Вам никогда не приходила мысль — вернуться к той жизни?
— Никогда.
— Я понимаю, — сказала она грустно и умолкла.
Тим долго не решался нарушить неловкое молчание. Наконец, сказал:
— Мужчине тяжело оглядываться назад. Еще тяжелее — начинать сначала. Ведь ты уже не тот, что был когда-то.
Блондинка озабоченно взглянула на него:
— Я боюсь за тебя, Тим.
То, что она впервые обратилась к нему по имени, и тон, каким она это сказала, поразили его. Он спросил:
— Почему?
— Сам знаешь. Назревает что-то ужасное. Все до единого говорят, что девушка-шериф не в состоянии поддерживать порядок. Папа думает, что она не потеряла свое место лишь благодаря поддержке тех, кто попирает законы.
— Если придет беда, каждый из нас окажется в опасности. А насчет Сьюзан Слейд твой папа ошибается. Она старается…
— Но она — всего лишь девушка, такая же, как я!
— Нет, не такая. Ее отец был здесь шерифом до нее, и она знает, что значит — быть представителем закона. И помощник у нее хороший…
Блондинка поднялась:
— Ты говоришь так, словно действительно веришь, что она способна держать город в руках!
— Она неплохо справляется со своим делом.
— Ты не влюбился в нее, Тим?
Он удивленно поднял брови:
— Почему ты спрашиваешь?
— Не знаю… — беспомощно ответила девушка. — То, как ты о ней говоришь, наводит на мысль, что она много значит для тебя.
Он проглотил комок, подступивший к горлу.
— Я думаю, она заслуживает доверия.
— Я понимаю, — сказала тихо Сабрина.
— И я повторю: твой отец ошибается, если думает, что она заодно с местными воротилами.
Было заметно, что Сабрина расстроена.
— Я передам ему твои слова, — пообещала она.
Тим обеспокоено заглянул ей в глаза.
— Если что стрясется, вам двоим придется хуже всех — тебе и твоему отцу.
Блондинка покраснела:
— Мы не так напуганы или слабы, как вам кажется, мистер Паркер!
— Теперь уже — «мистер Паркер»?
— Не говорите о нас свысока лишь потому, что мы пытаемся делать людям добро, — сказала она, явно готовясь расплакаться.
— Ты ошибаешься. Я не насмехаюсь над тобой, — сказал Тим торжественно, беря ее за руки. — Но я знаю, что порядочные люди — такие, как вы, — всегда принимают на себя первый удар.
Слезы потекли по ее щекам.
— Я ужасно боюсь, Тим, за папу, за тебя, за всех нас!
Он прижал ее к себе и поцеловал. И тут же разжал руки:
— Извини. Я не имел права…
В ее глазах была нежность.
— Ты его имеешь…
— Ты не поняла!
— Поняла. Не лишай себя права на любовь, Тим. Смотри, к чему это ведет: заправлять злачным местом, прислуживать какому-то Тренту…
— Это мое дело, — предостерег он.
— Не говори мне, что твоей жене понравилось бы, что ты стал тем, кем стал! Нельзя жить ненавистью. Она разрушит тебя самого.
— Я-то думал, что для проповедей место — в церкви…
— Тим! — воскликнула девушка с упреком, еще больше краснея.
— Ужин был прекрасный, Сабрина. Поздравь своего папу еще раз от меня, — сказал он и ушел, не оглядываясь.
Рассерженный, он шел на огни и шум «Счастливчика Паломино».
Пнув дверь, он увидел, что салун переполнен. Вот только Флэша Морана не было. Игорный стол пустовал.
Бармен Герби наблюдал за Паркером из-за стойки. Он нервничал, и Тим догадался: что-то происходит.
Глава восьмая
Тим спросил у Герби, где Флэш Моран. Бармен притворно удивился: как, разве Моран не за своим столом? Тим протолкался через толпу посетителей и по длинному, узкому, темному коридору отправился на склад.
Ему послышались приглушенные голоса и возня. Вытянув из кобуры кольт, он осторожно двинулся вперед. Доски под ногами скрипнули, и он пошел медленнее. Глаза уже почти свыклись с темнотой, и он увидел человека, что-то снимающего с полок и передающего кому-то другому. Тим прибавил шагу — и успел в самый раз, чтобы застать Флэша Морана за передачей бутылок полукровке Вульфу. Тим, не колеблясь, нажал на спусковой крючок. Пуля вдребезги разнесла бутыль в руке Флэша.
Тот вскрикнул, обернулся и, выхватив свой револьвер, выстрелил в ответ. Тим увернулся, прыгнул вперед и выбил оружие из рук шулера. Завязалась борьба. Вульф и его спутники бросились наутек. Моран
