финансировали рынок розничной торговли Джона Криттля — фирму «Дэнди Фэшнз», в конце концов они решили поставить его во главе еще одной дочерней компании — «Эппл Тэйлорин».
Мое знакомство с Джоном Криттлем состоялось в сентябре 1967 года, во временной штаб-квартире «Эппл» в Хилли-хаус. Я работал в той самой бесславной комнате со столом, когда секретарша Барбара сообщила по селектору, что меня хочет видеть «некий м-р Джон Криттль». По ее тону можно было подумать, что она только что увидела на своем столе дохлую крысу, и, похоже, она была немало удивлена, когда я попросил впустить его. Ожидая грядущего появления лихого деятеля молодежной моды, я, в свою очередь, оказался в некотором смятении, когда несколько секунд спустя в комнату ввалился неприятного вида бродяга. На нем было твидовое пальто до пят, плоская рабочая кепка и примерно пятидневная щетина. «Кто вы такой?» — с недовольством спросил я.
«Я — Джон Криттль. А вы кто такой?»
«Ах, гм, прошу простить, — заикаясь, пробормотал я и протянул руку. — Я — Пит Шоттон, рад Вас видеть.»
«Вот и хорошо, — сказал он, и его лицо осветилось заразительной улыбкой. — А теперь давай решим, чем бы нам с тобой заняться.»
И, усевшись на стол, он принялся перебирать листки бумаги, оставшиеся там после недавнего совещания «Эппл». «Скажи, Пит, ты когда-нибудь делал бумажные самолетики?»
«Да, помнится, в дестстве приходилось.»
«Ага, ну тогда давай, попробуй, — оживился Джон Криттль и вручил мне листок бумаги. — Проверим, не забыл ли ты, как они делаются.»
После того, как мы изготовили небольшую бумажную эскадрилью, он поджег один из «аэропланов» и запустил его с четвертого этажа. Пронаблюдав следующие полчаса, как наши горящие самолетики планируют на улицу, мы занялись делом.
И больше восьми месяцев — по мере того, как работа в «Эппл» становилась мне все более противной — роль Джона Криттля в моей жизни стала удивительно напоминать роль Джона Леннона десятью годами раньше. Примерно в том же духе, как мы с Джоном часто «срывались» из Куари Бэнк, теперь мы «срывались» из «Эппл» с Джоном Криттлем и полдня играли в китайский бильярд на Пикадилли-секус. Нередко у модного деятеля пробивались привычки бродяги, и он, используя возможность, «стрелял» у прохожих 6-пенсовик на чай.
В начале 1968 года я проводил многие часы рабочего дня в его магазине «Дэнди Фэшнз», якобы обсуждая его последующее превращение во второй лондонский магазин одежды «Эппл». На самом же деле, мы вовсю развлекались там с куколками, толпами бродившими по Кингз-роуд. Едва ли не самым нашим любимым времяпрепровождением было пялиться через полупрозрачные зеркала, установленные в дамских комнатах для переодевания. Наблюдать происходящее в таких местах, где люди не ожидают подглядывания, бывает очень и очень забавно. В одной из таких комнат была потайная дверь, ведущая в маленькую комнатку, удобно оснащенную матрацем. Там Джон Криттль имел обыкновение развлекать избранных покупателей женского пола, о чем его супруга Андреа, регулярно заходившая к нему и не догадывалась. Мне нередко приходилось объяснять ей, что ее дорогой Джон «ушел на обед», когда на самом деле тот «натягивал» какую-нибудь пташку буквально под самым ее носом. Если подворачивался случай, я тоже прибегал к услугам потайной берлоги Джона Криттля, как прибегал к ней и Леннон, и многие другие британские поп-идолы, наверняка не жаждущие увидеть свои имена упомянутыми в данном контексте.
Но, в конце концов, «Эппл Тэйлорин», как и многим другим субсидируемым компаниям, суждено было остаться только на бумаге. И все же, если бы не Джон Криттль, едва ли я смог бы продержаться в «Эппл» так долго.
Однажды ночью в Кенвуде, впервые после лекции по трансцендентальной медитации, Джон вдруг заговорил о Йоко Оно. «Похоже, ей сейчас довольно трудно, — сказал он. — А поскольку она художница, быть может, мне стоит помочь ей… Я не совсем понимаю, чего она хочет, но я предложил ей встретиться с тобой в «Эппл». Возможно, ты сумеешь сделать что-нибудь для нее.»
Когда на следующий день Йоко пришла в офис, она говорила крайне нервно и бессвязно. Из того же, что я смог постичь, я понял, что она хочет распилить несколько стульев пополам и выставить их под видом художественной выставки. Но для того, чтобы сделать все, как положено, ей нужна была небольшая сумма… тысячи две фунтов стерлингов. «Вообще-то, — сказал я ей, — мне не дано полномочий сразу так вот выдать вам две тысячи, но я узнаю об этом у Джона сейчас же.» Когда же я передал просьбу Йоко Джону, он пробормотал в ответ что-то утвердительное. Похоже, впоследствии эта идея Йоко — экспонировать распиленную мебель — побудила его организовать в лондонской «Лиссон Гэлери» выставку под загадочным названием «Йоко + Я».
Но все же и тогда еще не было заметно признаков того, что привязанность к этой японской художнице, столь непохожей на всех прежде встречавшихся Джону женщин, окажет главное влияние на всю его жизнь и карьеру. Особенно, если учесть, что Джон, несмотря на отход от «травки» и ЛСД, продолжал верить в то, что решения всех его проблем и неуверенностей могут быть найдены в трансцендентальной медитации Махариши Махеш Йоги.
Скорее всего, первые зерна сомнения в мысли Джона заронил Волшебный Алекс — в день не отмеченной прессой встречи в Париже в конце 1967 года. Махариши тогда выступал во Франции с циклом своих лекций, и БИТЛЗ решили присоединиться к нему для того, чтобы наметить план собственных действий на благо ТМ.
По случайности я оказался в тот день в Париже по делам «Эппл» вместе со Стефаном Мальцем. Когда мы, наконец, покончили с делами и вернулись в аэропорт «Орли», мы с великим разочарованием узнали, что все вечерние рейсы в Англию отложены по метеоусловиям, и это тем самым вынуждало нас переночевать во Франции.
Пока мы со Стефаном ругали погоду и решали, что делать дальше, к нам подошел не кто иной, как Джордж Харрисон. «Привет, Пит! Привет, Стефан!» — выпалил он. — Какого черта вы тут делаете?»
«Да мы-то ладно, — изумленный от неожиданности, пробормотал я, — а ТЫ какого х… тут делаешь?»
«Я собрался было прихватить с собой Пэтти, — объяснил Джордж, — но говорят, все рейсы отложены. Так что, наверное, придется вернуться только завтра.»
Когда же я поведал ему нашу печальную историю, он предложил провести ночь в роскошном отеле, где БИТЛЗ по привычке заняли целый этаж. Именно поэтому я и оказался на тайной конференции с Махариши.
Его Святость принял нас в своих роскошных апартаментах, где мы и застали его сидящим на огромной куче подушек. Мы в положенном порядке уселись у его ног, и БИТЛЗ с благоговением вознесли на него взоры, а он принялся изливать свои проповеди. Однако вскоре Джон в компании Волшебного Алекса решился спросить Махариши о войне во Вьетнаме. «Мы все против того, чтобы наше правительство помогало американцам, — сказал Джон. — В Англии даже делают напалм, и мы хотели бы узнать, что Вы нам посоветуете сделать, чтобы положить этому конец.»
Первой реакцией Махариши стал типичный букет смешков. Когда же к нему вернулось самообладание, он принялся отвечать тем успокаивающим тоном, каким балующий отец разговаривает с непослушным сыном. «Вам посчастливилось, — сказал он, — жить при демократичном правительстве. У вас есть все права высказывать свое личное мнение, но в конечном итоге вы должны поддерживать демократическую систему своей страны посредством поддержки своего правительства, которое выражает волю народа.»
Если бы такой ответ Джону дал кто-нибудь другой, он бы тут же отверг его. Но в то время он принимал каждое слово Махариши, как слово Божие. Все остальные обдумывали эту краткую речь в неловком молчании, и один только Волшебный Алекс счел уместным бросить вызов Махариши в лицо.
«Я узнал тебя! — неожиданно воскликнул он. — Разве мы не встречались в Греции много лет назад?»
«Нет, нет, — хихикнул этот монах. — Я никогда не был в Греции.»
«Я точно помню, что уже видел тебя, — настаивал Алекс, — только в то время ты не звал себя Махариши. Ты путешествовал под другим именем и занимался кое-чем совсем не похожим на то, чем
