– Нет‚ – отвечала Райка. – В самый раз.
Подрастали мальвы на высоченных стеблях – приметой отлетевшего прошлого. Сквозистый тамариск осыпал землю бело-розовыми лепестками. Кустился пахучий бальзамин в щедром произрастании. Под окном у Мойше распускался по весне своенравный цветок ташлиль‚ словно диковинные петухи вылезали из земли‚ чтобы вспорхнуть на забор и закукарекать. Никто их не сажал – сами проклевывались; буйствовала под окном радость‚ ветром занесенная‚ но держались петухи недолго, от холода ночей в горах опадала невозможная красота‚ никли к земле привядшие хохолки Птицы райских садов‚ восторженно-оранжевые и глубинно-лиловые.
Жизнь складывалась нормально‚ даже лучше того, в окружении крохотных приятностей‚ только дети не завязывались в Райкиной утробе‚ и это печалило. Они старались‚ очень старались‚ преуспевая в истощении мужского семени‚ но нужных результатов практически не было‚ а если точнее‚ результатов не было совсем. Дядька Шпильман отпрашивался порой на работе; они исчезали на пару дней‚ даже в столовую не ходили‚ а потом появлялись, изнуренные и голодные.
– Ну как? – интересовались товарки.
– Когда мужчина приходит к женщине... – отвечала Райка. – На этот раз‚ кажется‚ получилось.
Затем оказывалось‚ что на самом деле получилось‚ и хорошо получилось‚ но только не у них. Не шло это дело‚ не проклевывалось в утробе наподобие цветка ташлиль – в ожидании‚ должно быть‚ особого знака‚ но злые языки утверждали‚ что у Мойше-швицера вся сила ушла в усы‚ а на прочее не осталось.
Вновь приходили друзья с линейкой‚ сравнивали его великолепие с усами на портрете:
– Догнал‚ Мойшеле.
– Перегоним‚ – отвечал он.
Была зима в Иудейских горах‚ зима лютая. Дядька Шпильман заночевал в поле возле трактора‚ а к утру кончик его знаменитого уса примерз к железу.
– Отрежем‚ – сказали друзья.
– Отрежьте лучше голову.
– Оборвем пару волосков‚ – сказала Райка.
– Я тебе оборву...
Холода не отпускали пару дней‚ и Мойше лежал‚ не шевелясь‚ терпеливо ожидал наступления тепла. Райка брала ломоть хлеба‚ поливала оливковым маслом‚ сверху посыпала солью‚ добавляла тертый чеснок – Мойше откусывал понемногу лакомую пищу‚ запивал чаем с ложечки.
– Лежи спокойно‚ – говорила Райка. – Хоть до весны. Пока не оттаешь.
К ночи подкрались вороватые соседи – угнать трактор‚ и Райка‚ лютая львица‚ плетью прошлась по спинам на поругание с посрамлением: 'Ой вам‚ воры‚ разбойники!..'‚ с честью отбила мужа и общественное имущество. Мойше с места не сдвинулся‚ чтобы не повредить ус‚ лишь покрикивал одобрительно:
– Райка‚ не спускай! Секи их‚ Райка!..
Потом потеплело. Ус оттаял. Мойше вернулся домой‚ сел под портретом знаменитого рубаки‚ приказал:
– Меряйте.
– Перегнал! – восхитились друзья и спели на радостях: – Шпильман‚ наш братишка‚ с нами весь народ...
А ночью ему явился рубака на коне‚ проговорил с угрозой:
– Мишка‚ окороти усы.
– Не окорочу.
– Мишка‚ тебе сказано!
– Кому Мишка‚ а кому Моше бен Мотл бен Йосеф бен Ушер бен Шолем бен Герш бен Фишель бен Аврум.
– Да я на тебя Первую Конную напущу!..
И шашку потянул из ножен.
– Грозить?! Мне? Мойше Шпильману?.. Райка‚ давай!
Шпильман разозлился‚ Райка разозлилась тоже: разверзлась наконец женская утроба‚ заглотала без остатка мужское семя‚ и выродили они сына – хоть сейчас на врага! Бен-Шахар‚ Сын Зари – никакая Конная не устоит‚ ни Первая‚ ни Вторая‚ ни Пятая. С тех пор и пошло‚ откликом на мировые события: возвысился бесноватый с усиками, Чемберлен продал чехов, британцы затворили ворота в страну, а они возмущались до глубины души и выводили на свет Шпильмана за Шпильманом‚ молодца к молодцу – только отворяй.
– Места не осталось в доме! – вскрикивала Райка в счастливом ужасе. – Даже на полу! Неуместительно‚ Мойшеле‚ неуместительно...
– Поместимся‚ подруга‚ поместимся.
Птицы райских садов на газоне‚ словно великолепные заморские петухи‚ не опадали теперь ко всеобщему восторгу. Усы не опадали – пиками на врага. И дядька Шпильман не опадал тоже...
...открывается дверь, входит простак с бубном:
– Мы завершаем‚ идн‚ мы завершаем! Злодея Амана повесили‚ Мордехая возвеличили‚ спасительницу Эстер благословляли и благодарили. Прошлое надежнее будущего, его не отнять…
Звенит бубенцами:
– Тихо‚ ша! Не дыша! Войдите все, оставшиеся за порогом.
Входит царь-дурак:
– Хоть я и владыка мироздания‚ но ничто человеческое мне не чуждо: до обеда спать, после обеда утеснять. Народов на земле немало‚ надолго хватит…
Входит красавица Эстер:
– Хоть я и живу во дворце‚ но знаю наверняка: лучше слеза от лука‚ чем слеза от горя...
Входит Вашти-проказница:
– Хоть мне и отрубили голову‚ но скажу тоже: не оплакивайте умерших‚ оплакивайте тех‚ кто остался...
Входит мудрый Мордехай:
– Хоть я и помучился‚ но извел-таки Амана. У кого нет настоящих врагов‚ у того нет и настоящих друзей...
Входит бравый кавалер Аман:
– Хоть я и кидал жребий‚ но вышло по-ихнему. Сюртук повешу на гвоздь. Шляпу на ветку. Штаны на перекладину. А шпоры‚ куда дену шпоры?..
Простак с бубном:
– Оставь их на ногах и пришпорь себя по дороге в ад. Трах, музыканты, трах!..
Стягивает с плеч козлиную шкуру:
– Кто-то не поверит в наши рассказы‚ кто-то усомнится в правдоподобности событий‚ мы же ответим на это смехом и пением...
Вздыхает на уходе:
– Господи‚ как я устал от их ненависти‚ – отчего же они не устают? Циг-цигеле-цигл‚ циг-цигеле- цагл...
Часть вторая
ТРЕВОГИ НА ЗЕМЛЕ ТРЕВОГ
1
Год начался в сентябре: сентябрь – месяц знойный.
Протрубили в шофары‚ прочищая окрестности от скопившихся нечистот. Пробудились для очередного
