монастырской жизни, равно как и лица, здесь бывающие.
– Откровенно вам скажу, в ум не могу взять, кто бы это мог решиться на столь страшное злодеяние,– развел руками благочинный.
Надо было нам самим нащупывать след к поимке злодея. Я велел позвать монастырского служителя Якова. Он повторил свой рассказ о том, как покойный посылал его за табаком и как наконец он обнаружил убийство.
– Покажи-ка, братец, свои руки! – приказал я ему.
Он спокойно протянул их. Мы все впились в них глазами, особенно доктор. Руки были чистые, без единого пореза. Я отпустил Якова и обратился к казначею лавры:
– Скажите, отец казначей, кто у вас прежде служил в прислужниках?
Казначей назвал имена и фамилии. Я приказал агенту Назарову записать их.
– Ну а кто за последнее время посещал лавру?
Среди нескольких лиц отец казначей назвал, между прочим, Ивана Михайлова, который до сентября прошлого года был монастырским служителем.
– А не знаете ли вы, когда в последний раз был в лавре этот Иван Михайлов?
Тут вперед выступили два монаха и заявили, что видели Михайлова три дня назад, то есть накануне убийства иеромонаха Иллариона. Михайлов явился в лавру без всякой надобности, провел в ней целый день и накануне убийства ночевал в лавре. Затем он появился в монастыре в день совершения преступления. Это было весьма ценное указание.
– Где же мог ночевать у вас Михайлов? – спросил следователь.
Мы приказали позвать всех сторожей. Один из них заявил, что Михайлов ночевал у него и собирался в девять часов вечера уехать к себе на станцию Окуловка.
– Ну, теперь,– тихо сказал я прокурору и следователю,– будьте покойны, господа, я скоро найду убийцу.
***
В тот же день, поздно ночью, я позвал к себе нескольких агентов.
– Вот в чем дело, господа. У Назарова записаны лица, служившие раньше в лавре и бывавшие в ней в последнее время. Ознакомьтесь с этим списком и немедленно начинайте действовать, но с крайней осторожностью, чтобы не спугнуть настоящего преступника. Соберите о них самые тщательные сведения и, по мере их получения, доносите мне.
Отпустив их, я велел позвать к себе Назарова.
– Ну-с, Назаров, вам представляется случай отличиться, так как убийство иеромонаха Иллариона является далеко не заурядным преступлением. Завтра первым утренним поездом вы отправитесь на станцию Окуловка. Из расспросов сторожа лавры, у которого провел ночь Михайлов, я знаю, что Михайлов служил раньше на этой станции стрелочником, затем, будучи уволенным, приезжал в Петербург хлопотать о новом месте. Имейте в виду, Назаров, что вы должны соблюдать полнейшее инкогнито, дабы весть о вашем прибытии на станцию не дошла до Михайлова прежде, чем вы его схватите и допросите, учинив, конечно, у него и обыск. Я дам вам открытый лист, в котором предпишу всем местным властям оказывать немедленное и энергичное содействие во всем, что вы найдете необходимым предпринять.
Я сел за стол, написал эту бумагу и вручил ее Назарову.
Наутро, в половине девятого, Назаров выехал на станцию Окуловка. Всю дорогу Назаров действовал умно, тонко, осторожно. Зная, как часто совершенно случайно, из обрывка какой-либо фразы удавалось напасть на верный след или хотя бы поймать кончик таинственной нити преступления, Назаров незаметно ко всему приглядывался, прислушивался. Он ловко завязал разговор кое с кем из поездной прислуги и кондукторской бригады.
– Вы сами не из Окуловки? – спросил он одного кондуктора.
– Нет, а что?
– Да так… Человечка одного мне надо там разыскать… О месте он хлопочет.
– А ты, Степан Кондратьич, слыхал,– вмешался в разговор другой кондуктор,– как раз в Окуловке, о которой господин заговорил, какой-то бывший служащий здорово деньги швыряет?
– Кто такой? – равнодушно спросил Назаров, хотя сердце его так и запрыгало.
– А вот этого, господин, не сумею вам сказать. Я от других служащих это слыхал. Рассказывали они, будто этот человек прежде кем-то служил при станции, а потом его уволили. Удивительное дело!
Разговор прекратился. Этот счастливый случай еще больше укрепил уверенность Назарова, что розыски преступника идут по верному пути.
Наконец в вагоне раздался выкрик кондуктора: «Станция Окуловка, поезд стоит три минуты!» Был восьмой час вечера. На дворе трещал январский лютый мороз. Темная ночь прорезывалась светом станционных фонарей. Назаров стоял на платформе и нетерпеливо ожидал отбытия поезда. Наконец в морозном воздухе глухо прохрипел паровозный гудок, поезд двинулся. Назаров поспешно подошел к начальнику станции.
– Господин начальник станции?
– К вашим услугам.
– Прошу вас, пройдемте в кабинет. Я – агент сыскной полиции. Нам необходимо переговорить по крайне важному делу.
В кабинете начальника станции Назаров рассказал ему, в чем дело, и попросил помочь в розысках.
– Все, что могу… Располагайте мной… – проговорил взволнованный начальник станции.
– Видите ли, в этом деле необходимо соблюдать величайшую осторожность. Надо, чтобы Михайлов…
– Их двое. Один – Иван Михайлов, бывший стрелочник, ныне уволенный, и брат его Федор, служащий в трактире,– предупредил станционный начальник.
– Прекрасно. Надо, чтобы они как-нибудь не пронюхали о готовящейся на них облаве. Поэтому у меня такой план. Прежде всего я, конечно, обращусь в полицию, приглашу ее для помощи. А затем вот что: не можете ли вы из числа ваших служащих назвать какого-нибудь честного, осторожного, осмотрительного, словом, верного и надежного человека, который бы знал лично Михайлова и мог указать его местожительство?
– Могу порекомендовать вам Лукинского,– ответил начальник. – Он – старший стрелочник Окуловки. за его добросовестность я ручаюсь.
– Прекрасно. В таком случае будьте любезны послать за ним, а я немедленно распоряжусь о вызове станового пристава. Вы позволите мне послать за ним вашего жандарма?
– О, пожалуйста…
Назаров черкнул на карточке несколько слов приставу, приглашая его сейчас же явиться с чинами полиции, и жандарм полетел к нему.
***
Между тем на станцию явился Лукинский, так хорошо аттестованный начальником станции.
– Ты знаешь, любезный, Михайловых? И в особенности Ивана Михайлова? – спросил Назаров, внимательно вглядываясь в наружность старшего стрелочника.
– Как не знать, ваше благородие, он ведь служил у нас. Пустой человек! А только, ваше благородие, явился он три дня тому назад из Питера и больно много денег с собой привез. Золотые монеты у него объявились и вещи разные. Как приехал, давай кутить с братом своим Федором.
– Где же кутили они?
– А в трактире Сметаниной.
– Скажи, Лукинский, как ты думаешь, где они теперь должны быть? – спросил Назаров.
– Да где же им быть, окромя трактира? Наверное, там.
Назаров шепотом еще раз спросил начальника станции, можно ли довериться Лукинскому.
– Говорю вам, господин агент,– тихо ответил начальник,– я за него ручаюсь.
– Ну, Лукинский, так ты вот что сделай: отправляйся сейчас же и узнай, где находятся Михайловы. Если их нет в трактире, то ищи в другом месте, но помни – ни единым словом не проговаривайся им о том, что их ищут! Слышишь?
