Гончарной улице. Их внимание привлек субъект, сидевший за бутылкой водки, полупьяный, отталкивающей наружности. Одному из агентов бросилось в глаза, что рукава пальто этого субъекта непомерно коротки. Пальто было явно узко и в груди, вообще сразу было заметно, что оно с чужого плеча.
– Обратите внимание на этого человека,– обратился тот агент к своему товарищу.– Что вы скажете о пальто этого субъекта?
– Вы думаете, оно с убитого Новикова? – ответил тот, сразу понявший сослуживца,– Ошибаетесь. Служители духовной академии показали на допросе, что у Новикова пальто было хорошее, а это. взгляните, рвань какая-то.
– Ну, уж такого ответа я не ожидал! – тихо промолвил первый агент.Неужели вам неизвестна привычка воров и убийц обменивать украденную одежду на плохонькую и получать разницу, которую они на своем мошенническом жаргоне окрестили «пониманием»?
– Ваша правда,– сконфуженно пробормотал недогадливый агент.– Что же нам делать? Арестовать его?
– Погодите… Прежде чем мы это сделаем, не мешает убедиться в справедливости моего подозрения. Кто знает? Мало ли по Петербургу шляется субъектов в пальто с чужого плеча. Вы сидите за столом, а я подойду к нему и немного попытаю.
Агент поднялся и колеблющейся походкой пьяного человека направился к столику, за которым пил водку подозрительный субъект. Этот агент, Шереметьевский, был одним из наиболее ловких и даровитых чиновников сыскной полиции. Подойдя к столику. Шереметьевский остановился, шатаясь, перед пьяным субъектом.
– Позвольте присесть?
– Зачем? – прохрипел тот.
– Компанию разделить. Кучу я сегодня! Деньги получил, ну и того… кучу! А лицо мне ваше симпатично, друг мой любезный!
– Пожалуй… Садись…– запинаясь, буркнул тот.
– Че… ло… век! Нам пару пива! Желаем мы оное распить с другом-приятелем Федором!
– Какой я тебе Федор? – захрипел подозрительный тип.
– Федор… Непременно Федор! – выкрикнул Шереметьевский.
– Ан нет!
– Ан да!
– АН Андрей, понял? Андрей, а не Федор!
– Андрей? Да неужто? Ах, шут тя возьми, обознался я! – воскликнул Шереметьевский и незаметно для пьяного мигнул другому агенту.
Тот все понял, встал с места и направился к двери.
– Ну, братец, Андрей Михайлов, давай теперь пиво пить…– продолжал Шереметьевский.
– Опять ты врешь! Не Андрей Михайлов, а Андрей Богданов.
– Богданов? Скажи пожалуйста, опять не туда попал. Извини, мил друг!
Он принялся вести незначительный пьяный разговор. Прошло несколько минут, Шереметьевский взглянул на дверь. Там рядом с агентом стоял городовой. Шереметьевский незаметно махнул рукой. Городовой и агент бросились к столику.
– Бери его! – приказал Шереметьевский городовому, указывая на Богданова.
– Как?! Что?! – вскочил тот, успев схватить в руки пивную бутылку.
– Ну, любезный, теперь начинается расплата за убийство сторожа Новикова.
Богданов задрожал, бутылка со звоном упала на пол. Через двадцать минут он был доставлен в управление сыскной полиции, и началась исповедь убийцы.
***
– Седьмого января, должно, часу в седьмом вечера,– начал Богданов,– я получил от вахтера академии Андрея Фомича расчет. Пошел я за водкой, купил несколько сороковок и вернулся опять в академию. Распили мы две сороковки с пирожниками в пирожковой при академии. Оттуда я пошел в пекарню академии, где тоже пил водку, угощая пекарей. Потом мы стали в карты играть и играли до трех часов ночи. Кончив игру, все стали спать укладываться. Пошел я на водокачку, чтобы переночевать, а водокачка, гляжу, заперта. Стучать не посмел, потому – уволенный я. Отправился тогда к сторожу Новикову, попросил позволения переночевать в его сторожке. Разостлал я на полу свое пальто, лег, а спать что-то не могу. Пробило пять часов утра. Пришел истопник, затопил печь, ушел. Как только он ушел, взбрело мне на ум убить Новикова и воспользоваться его пальто.
Встал я, взял стоявшее у печки полено, подошел к спящему Новикову и что есть сил ударил его по лбу. Потом еще три раза. Захрипел он, потом свалился на пол. Снял я тогда с него пальто, которым он был покрыт, и ушел. Походил по городу, затем пришел на Апраксин рынок. В одной из лавок променял это пальто на то, которое на мне, получил придачи три рубля пятьдесят копеек.
***
И все. Просто и коротко. Пролил человеческую кровь за три рубля пятьдесят копеек.
Трагедия в Морском корпусе
7 сентября 1887 года ровно в четыре часа паспортист здания Морского корпуса, титульный советник Шнейферов явился обедать в свою квартиру, находившуюся в том же здании. Пройдя кухню, Шнейферов вошел в первую комнату. Вошел – и в ту же секунду выбежал вон, оглашая здание страшным криком:
– Убили! Зарезали!
Он понесся что было силы по двору к канцелярии. Вбежав туда и столкнувшись нос к носу со смотрителем зданий, он заговорил прерывистым от волнения голосом:
– Ради Бога… Скорей сообщите в полицию. У меня в квартире несчастье…
– Что такое? Какое несчастье?
– Сейчас вхожу… И вижу… В комнате… лежит в огромной луже крови прислуга моя, Настасья Сергеевна, с воткнутым в горло ножом.
Эта весть, как громом, поразила всех служащих Морского корпуса. Началась паника. Не растерялся только смотритель здания. Он тотчас же помчался в полицию.
***
Когда мы приехали в Морской корпус, судебных властей еще не было. У дверей квартиры паспортиста стоял городовой и виднелась кучка любопытных. Мы вошли в кухню. В ней было чисто прибрано, все в полнейшем порядке. На плите стояли кастрюли с готовившимся кушаньем. В следующей за кухней комнате, убранной не богато, но с претензией на комфорт, на полу лежала молодая миловидная женщина. Голова ее была запрокинута назад, посредине шеи торчал большой кухонный нож. Кровь, которая и теперь продолжала еще сочиться из огромной, зияющей раны, образовала огромную лужу. Прибывший доктор занялся осмотром трупа, а мой агент Виноградов беседовал с растерянным титулярным советником.
– Ну-с, доктор?
– Убийство совершено приблизительно два часа тому назад,– заявил доктор.Убийца нанес всего один удар, но зато по силе и меткости он был смертельным. Глубоко вонзившись, нож перерезал дыхательное горло и поразил жизненно важные артерии. Смерть наступила мгновенно.
– Заметны следы борьбы?
– Ни малейших. Все говорит за то, что никакой борьбы не было. Если бы происходила борьба, такого меткого удара убийце не удалось бы нанести.
Покончив с осмотром трупа, мы приступили к опросу самого Шнейферова.
– Прежде всего скажите, все ли ваши вещи целы?
– Нет, господа… Меня ограбили.
– Что из ваших вещей пропало?
– Во-первых, пальто, сюртук, бритвы, потом ордена – Станислава и Анны третьей степени – и двести рублей наличными деньгами.
– Где находились эти вещи?
– Пальто и сюртук – в спальне, там же и бритвы, и ордена, и деньги – в верхнем ящике комода.
