Но если у нее нет его шляпы, то у кого она может быть? Может, у ее соседа по комнате, которого никто не видел? И который оставил на столе свой недоеденный завтрак? Тот, что спал на соседней кровати, которая все еще была разобрана.
При мысли, что это мог быть мужчина, Деннис почувствовал в горле горячий комок. Странное, неизвестное ему до сих пор чувство. И все же, если это был мужчина, то они могли прекрасно уместиться на одной кровати.
— Не нашел? — спросила Джулия, увидев, как он шагает по фойе.
— Нет. А кто живет с ней в комнате?
Джулия рассмеялась.
— А вот этого никто не знает. Это тайна, которая мучает нас всех. Горничные говорят, что им приходится стелить обе кровати и убирать после двоих. В гардеробе висит мужская одежда. Но никто ни разу не видел этого человека.
Она пожала плечами.
— Можешь представить себе, как все мы здесь сгораем от любопытства. Но мы сдаем комнату, а не места в ней, и Бетси имеет право делить ее с кем захочет. Мы не имеем права спрашивать ее об этом.
Гардероб. Деннис вспомнил, что гардероб был единственным местом, которое он не осмелился проверить. И если таинственный сосед Бетси завладел его шляпой, то этот пижон наверняка носит ее.
— Еще одна забавная вещь, — продолжала Джулия. — Когда Бетси только вселилась, однажды вечером она спустилась ко мне и заявила, что в ее комнате кто-то есть. Я проверила, но никого не обнаружила. С тех пор она больше не упоминала об этом.
— Что ж, похоже, они нашли общий язык, и парень поселился у нее, — небрежно бросил Деннис и направился к выходу. Джордж наверняка измучился ждать его и сердито чертыхается в усы.
И все же он знал, что это был не последний его визит к Бетси Степпл. Пусть она сколько угодно таращит свои невинные глазки и бесстыдно врет. Что бы там ни было, а ему нужна его шляпа, и он вернет ее.
Ему не столько нужна шляпа, сколько перо сойки. Это перо всегда приносило ему удачу.
— Деннис, — сказала Бетси, — нам нужно поговорить.
Деннис тоскливо посмотрел на свой недоеденный завтрак.
— О чем? — спросил он, откусывая кусок холодного бекона.
— О тебе.
Он завернул сосиску в кусочек холодного тоста.
Казалось, его нисколько не обеспокоило то, что только что произошло.
— Несколько минут назад ты вошел в эту дверь и не увидел себя, — сухо проговорила она. — А потом ты вышел из комнаты и по-прежнему не узнал себя. Тебе не кажется все это странным?
— Нет, потому что тот низкий наглец, который был здесь, — не я. Я намного симпатичнее его, — сказал он и усмехнулся.
Но ее это не развеселило.
— Это был ты, — сказала она. — И почему это ты называешь себя низким наглецом?
— А потому, что только грязный червяк станет рыться в женских вещах и искать среди них свою идиотскую шляпу, когда ему ясно сказали, что его шляпы там нет, — сурово сказал он. — Бетси, неужели ты не видела, кто он такой? Этот жалкий, ничтожный червяк, скряга, трясущийся над каждой копейкой. Нет, я не такой.
Он почесал ладонью затылок.
— Господи, я надеюсь, что я не такой. А как ты думаешь?
— Думаю, что ты не такой, — быстро ответила она. — Я готова поклясться.
Она подошла к нему и положила руку на плечо.
— Но все равно нам нужно поговорить, — добавила она. — Давай поедем на то место, где ты разбился.
Приближаясь к месту аварии, Бетси увидела мощную сосну, лежащую на обочине дороги. У основания ствол дерева был раздроблен в щепки. На дороге были видны черные полосы от шин — здесь Деннис нажал на тормоза, объезжая неосторожного оленя. С тех пор прошло чуть больше недели.
Ему повезло, что он остался жив, подумала Бетси.
И Деннис был жив. Парень, стоящий теперь рядом с ней и молчаливо глядящий на дерево, которое превратило в груду металла его пикап и едва не превратило в месиво его самого, не был духом или призраком.
А если нет, то кем он был?
На этот вопрос они оба искали ответ.
Неподалеку от дороги, среди деревьев лежал огромный гладкий камень. Они забрались на него, распечатали пачку чипсов, которую Бетси купила перед отъездом, и открыли банки с содовой.
— Как тебе удается сохранять свою фигуру в такой отличной форме? — рассмеялась она, глядя, как он аппетитно закладывает в рот горсть за горстью.
— Много работаю, — ответил он. — Я имею в виду — обычно. Сейчас дела на ранчо, похоже, наладились, но все равно мне скоро придется вернуться туда. Джорджу трудно долгое время вести хозяйство в одиночку.
Бетси не сказала ему, что, возможно, в этот самый момент он уже был на ранчо. Какой-то частью своего существа он наверняка знает об этом.
Она сделала большой глоток содовой и прислушалась к пению птиц в кронах деревьев. Птицы внезапно напомнили ей о голубом перышке, которое она носила в кармашке рубахи. Его кончик всегда выглядывал оттуда.
Странно, что Деннис, на шляпе которого красовалось такое же, не заметил его.
Бетси не знала, какой великий замысел вложили в этот фарс с голубым перышком Великие Души, зато она ясно осознавала, что Деннису понадобится нечто гораздо большее, чем голубое перышко, чтобы выбраться из той неразберихи, в которую он угодил. И она должна попробовать осторожно подтолкнуть его к этому.
Не зря же она обладает дипломом психолога-консультанта.
— Ты не против, если я задам тебе пару вопросов? — спросила она тихо.
— Мне нечего скрывать. Выкладывай свои вопросы.
— Это касается личного, — предупредила она.
— А мне нравится, когда ты касаешься личного, малышка, — ответил он и повел бровью.
Бетси рассмеялась.
— Я серьезно.
— Я тоже. Итак, давай о личном.
— В тот день, когда ты попал в аварию, почему ты приехал в город?
— Ах, вот какого рода личное! Понятно. Так вот, мне утром нужно было уладить дела в банке, а после банка я должен был встретиться с агентом по недвижимости. Не остановись я на ночь в «Лимпии», мне пришлось бы вставать на ранчо чуть свет и мчаться в город.
— Но ты приехал в город, а потом зачем-то вернулся на ранчо.
Он пожал плечами.
— Я забыл нужные бумаги.
— Какие бумаги?
— Документы на право собственности. Я собирался продать пятьсот акров земли, а точнее, заложить землю под нужную мне сумму денег.
— У-у-х! — протянула Бетси.
— Вот именно «у-у-х». Я мог бы и не делать этого, черт побери. Можно было найти другой способ оплатить счета, не продавая часть ранчо. Наша семья владела этим ранчо три поколения. Не пойму, как мне могла прийти в голову мысль продать кусок своей земли? Мне казалось, что я никогда не смогу продать свою землю.
