Дарданга назначены его помощниками.
В начале 1756 года сие ополчение уже вступило в Восточный Туркистан. Юй-Бао по прибытии в сию страну узнал, что Амурсана находится на один день пути от него, и удвоил поход, но когда в дороге неожиданно получил официальное известие, что Тайцзи Норбу уже поймал Амурсану и отправил его в Пекин, то остановился и послал к Главнокомандующему Князю Церыну красное знамя — знак окончания войны: а Церын, не имея времени обстоятельнее узнать о сем, отправил оное знамя в Пекин. Впоследствии открылось, что помянутое известие прислано было самим Амурсаною, дабы сей хитростию приостановив поход Китайских войск, выиграть время к спасению себя бегством. В Марте Китайские войска вступили в Или, но уже не было там Амурсаны, который между тем успел уйти в степи Средней Казачьей Орды. Князь Церын за свою оплошность лишился начальства над армиею, и должность его передана была Дарданге с предписанием вступить в земли Киргиз-Казаков для истребования Амурсаны. Но в то же самое время, когда Китайская армия почти достигла цели своего похода, в тылу ее неожиданно открылись новые опасности. В Августе возникло возмущение в Халхаских Владениях.
Надобно знать, что почтовые станции по Северной дороге, лежащей через Великую песчаную степь, содержатся на счет Халхасцев, которые приезжают туда из дальних мест для отправления сей повинности. С открытия Чжуньгарской войны частые переходы Китайских войск и беспрерывные проезды вестников крайне отягощали Халхаских Князей. Князь Цингунь-Чжаб, через владения коего лежала военная дорога, более прочих терпел от содержания людей и скота, почему он первый снял свои посты, а вслед за ним почтовые станции и в других местах все в одно время были уничтожены [113]. Сим неожиданным оборотом совершенно пресечено было сообщение между Пекином и Китайскими корпусами в Чжуньгарии; и Пекинский Двор для отвращения опасностей, угрожавших его армии, немедленно отправил в Халху Князя Ченгунь-Чжаба, чтобы захватить недовольных, а военачальников Наяньтая и Агуя, чтобы восстановить почтовое сообщение.
Между тем, как сие происходило в центре Монголии, Дарданга достигнул Западной Чжуньгарской границы. Амурсана противостал ему с войсками Киргиз-Казачьими, но, не могши удержаться, обратился в бегство, и Дарданга потребовал, чтобы Хан Аблай выдал его. Переговоры по сему делу продолжались несколько месяцев, а между тем приблизилась зима и принудила прекратить военные действия. Дарданга по расположении войск на зимних квартирах отправился в Пекин. В проезд свой по Северной дороге он старался вместе с Ченгунь-Чжабом захватить Цингунь-Чжаба, не зная, что сей несчастный Князь уже был пойман и предан казни.
Но тогда, как Китайские предводители приводили к концу восстановление порядка в Халхе, открылись еще беспокойства по Западной дороге в Чжуньгарию. Вновь поставленные Элютские Ханы Баяр и Галцзан-Дорцзц и Князья Нима и Казак Шара, получив известие о возмущении в Халхе, забыли данную Китаю клятву и обратили оружие против Китайских войск. Полководцы Церын и Юй-Бао, возвращавшиеся в. Пекин, первые пали от сей измены их. О Чжао-Хой, стоявшем в Цзиргалане, не было никакою известия, и уже считали его погибшим. Новые войска назначены из Китая в Баркюль для спасения прежней армии и в Апреле 1757 года выступили в поход: Ченгунь-Чжаб по Северной и Чжао-Хой по Западной дороге. Но, к их счастию, новые Элютские владетели в самом начале восстания пришли в несогласие между собою и начали истреблять друг друга. Чжан-Гарбу убил Галцзан-Дорцзи, Нима вооружился на Чжана-Гарбу, но не в силах был преодолеть его.
Амурсана по первому известию о новом восстании Элютов возвратился из Казачьей Орды в Или и, соединившись с прочими Князьями в Боро-тала, хотел было объявить себя Ханом Чжуньгарским. Но, узнав о приближении Китайских войск, опять удалился в степи и оставил свое отечество в безначалии. Прочие Князья после побега своего Главы также принуждены были скрываться, но впоследствии все почти пойманы Китайскими войсками и кончили жизнь поносною смертью. Чжао-Хой и Фу-Дэ, преследуя Амурсану, подошли к Казачьей границе, и Аблай под клятвою обещался им выдать его. Расстроенный Амурсана приехал к нему только в сопровождении 22 человек. Аблай дал слово увидеться с ним на другой день, а между тем велел отобрать у них лошадей. Амурсана из сего увидел предстоявшую ему опасность и немедленно бежал далее, оставя здесь Даши-Церына, старшего брата своего. Аблай препроводил последнего в Китайский лагерь. Амурсана, всюду преследуемый неутолимою местью Китайцев, скитался несколько времени в необитаемых горах близ Сибири и, наконец, вошел в пределы России, куда вслед за ним явилась жена его Битей с сыном Пунцуком. Оспа скоро прекратила дни помянутого державного изгнанника, и труп его вследствие сношений между Российским и Китайским Правительствами дважды был представлен на границу для удостоверения Китайского Двора в подлинности его смерти[114]. Жена его Битей с сыном препровождена в Калмыцкую Орду при Волге, откуда по собственному желанию отправилась в Санкт-Петербург и там вскоре по приезде своем умерла от болезни.
Чжао-Хой и Фу-Дэ по окончании военных действий расположились на зимних квартирах и на свободе начертали план к утверждению прочного спокойствия в Чжуньгарии, план достойный твердой политики Китайского кабинета. В начале 1758 года они выступили в поход для наказания поднявших оружие против Китая — Чжао-Хой из Боро-бургасу, Фу-Дэ от Сайрима[115] и сошлись в Или[116] Они обыскали все места, куда только беззащитные старики, женщины и дети могли укрыться в сию несчастную для них годину, и до единого человека предали острию меча. Сего требовали права мщения, освященные законами Китая.
В сие время Китайский военачальник Танкалу с Элютским Князем Хошоцием, преследуя Элютов у Бугут-гола, подстрелил Сэрынова младшего брата Лацзан-Чжаба и взял его в плен. Вслед за сим Сэрын предъявил, что он желает поддаться Китаю, но с тем, чтобы освободили брата его. Танкалу хотя согласился на сие, но, подозревая Сэрына в коварстве, хотел прежде иметь его самого в своих руках. Хошоци сказал ему на это, что в поимке Сэрына нет никакой пользы, а лучше было бы убедить его добровольно поддаться. Через день Сэрын умышленно предложил, что он желает отправиться к Китайскому Двору, и вслед за сим сам приехал. Танкалу предался большому подозрению, но Хошоци уверил его, что Сэрын не смеет ничего предпринять в присутствии Китайских войск. И так Танкалу поехал к Сэрыну в сопровождении нескольких человек. Хошоци по приезде присоветовал расседлать лошадей. После сего неожиданно учинено нападение на Танкалу, и сей военачальник пал жертвою измены и коварства. Хошоци предался к Элютам, но вскоре был пойман и казнен, а Сэрын с 10000 кибиток ушел в Россию[117].
Таков был конец Чжуньгарского Ойратства, угрожавшего оковами целой половине Азии. Кто не видит, что оно пало от безрассудного властолюбия своего. Но мера бедствий, разразившихся над Элютами, еще не вся исполнилась. Провидение как будто предоставило себе совершить оную непостижимым и разительнейшим образом и над остатками сего народа, никогда не участвовавшими в деле своих несчастных соплеменников. Мы скоро увидим это в побеге Волжских Калмыков.
Элюты в продолжение Ойратства составляли, как и ныне, кочевой народ, который не имел ни городов, ни селений и вместе с тем не знал земледелия. Политическое образование государственного состава заключалось в соединении четырех Владетельных Домов в одно политическое тело под названием Четырех Ойратов (Дурбэнь Ойрат). Два находилось состояния: военное и духовное. Первое из них разделялось на дворян и податных. Правление было единодержавное, ограниченное; верховная власть сосредоточивалась в одном лице Чоросского Хана, но сей Повелитель Элютов в делах, относившихся до всего народа, не мог ничего важного предпринять без совета с прочими Владетельными Князьями и высшим Духовенством. На сем же точно основании каждый Удельный Князь управлял своим уделом. Господствующая религия была Буддайская. Судопроизводство у Элютов, подобно как и у других кочевых народов, совершалось словесно. Принятые обычаи по большей части служили законом при решении дел, и сии обычаи напоследок изложены в Степном Уложении, изданном в 1640 году.
Науки и художества были Элютам мало известны, несмотря на то, что около осьми столетий они имели собственное письмо. Элютское Духовенство, хотя занималось Астрономиею, Медициною и Живописью, но его знания по сим предметам относительно совершенства находились на самой низшей степени. Батор-Хонь-Тайцзи был то же для Элютов, что Петр I для России, но не имел ни образования, ни примеров, ни руководителей, и потому все его нововведения, кроме изданного им Степного Уложения, заключались в построении крепостцы для себя и в небольших опытах земледелия. Сын его Галдан-Бошокту, образовавшийся в Хлассе, хотя имел высшие соображения, но, не находя возможности превратить своих подданных в земледельческий народ, он завоевал Восточный Туркистан, дабы получать оттуда хлеб и ткани
