Повторю: эта диалектика, хотя и в зародышевом виде, содержится уже в работах Маркса и Энгельса, но она прямо вытекает из методов Маркса и достаточно подробно была развита марксистами во второй половине XX в. Именно так мы будем трактовать существующие тенденции: как развитие процессов социализации. Данные процессы шли, во-первых, в рамках самореформирования капитала (самоотрицания его основ в рамках прежней системы) нелинейно. Эта модель была обозначена теоретически уже в последних работах Энгельса и затем в работах Ленина и Розы Люксембург. Во-вторых, указанные процессы развивались в рамках общества, которое я называю мутантным социализмом и которое было проанализировано, хотя и без употребления этого термина, многими марксистами, включая Льва Троцкого.
В-третьих, объективная необходимость социализации в ряде стран Европы, столкнувшись с непреодолимыми барьерами на пути вперед (реформистском ли, революционном ли), свернула в тупик квазисоциализации, став одной из причин возникновения фашизма как одной из мутаций развития процессов социализации в рамках капиталистической системы. Исторический процесс разворачивался в этих трех модификациях. Реальных же социально-политических условий для революционного взрыва и начала развития «чистой» модели социализма в развитых странах до настоящего времени не оказалось.
Этот процесс в чем-то аналогичен развитию капитализма в большинстве стран мира. В реальной истории только в нескольких государствах (да и то не всегда и во всем «чисто») победил новый общественный строй — капитализм. В большинстве же случаев его генезис шел достаточно мучительно, с победами и поражениями, как это было, например, в Италии, с рядом попыток перехода в этой стране от феодальных к буржуазным отношениям; мучительно-долгим и неэффективным самореформированием феодализма в России (противоречивость и неполнота буржуазных преобразований, затянувшихся в нашей стране вплоть до XX в., стали, кстати, одной из причин революции 1917 г.); с отставанием и вторичной колониальной трансформацией рабовладельческо-феодальных и азиатско-феодальных систем в буржуазные в большинстве стран Третьего мира, — таким, а отнюдь не однолинейным был реальный процесс рождения мирового капитализма. Приписывать же марксизму идею простейших линейных трансформаций одного способа в другой может только автор, который незнаком со всем богатством работ самого Маркса и последующих марксистов по теории общественно-экономической формации.
Еще несколько ремарок по поводу тезисов Карла Поппера в главе «Пришествие социализма». Начну со следующего пассажа:
«Если же из этого они заключают, что такие страны все еще являются „капиталистическими“, в смысле Маркса, то тем самым они демонстрируют догматический характер своей предпосылки о том, что иной альтернативы не существует» (с. 166).
Удивительно, насколько Поппер, неплохо знающий марксизм и современное ему общество, не удосуживается провести хотя бы формальное сравнение этих двух систем. На самом деле большинство пришедших на смену Попперу дюжих либералов 1990-х гг. отнюдь не стесняются считать, что это общество капиталистическое, что в нем торжествуют законы частной собственности, рынка, капитала; и вряд ли кому-нибудь сегодня придет в голову считать, что транснациональная корпорация — это не капитал, что наемные рабочие превратились из наемных работников в каких-нибудь ассоциированных собственников или произошли какие-либо другие революционные изменения, свидетельствующие о том, что в мире уже нет ключевых черт прежней системы, а именно: рынка, капитала, основанного на капитале частнокапиталистического присвоения, с одной стороны, и наемного труда — с другой. Эта система, конечно же, существенно трансформировалась, и в огромном количестве марксистских работ показано, каким именно образом. Возможность такой трансформации вполне предусматривалась и классическим марксизмом, и последователями Маркса. Поэтому, мне кажется, заключения Поппера о том, что капитализм до-интервенционистской поры и современное общество — две качественно различных системы, по меньшей мере, должно вызывать удивление даже в рамках его собственной методологии, не говоря уже о серьезном марксистском анализе.
Наконец, еще раз об оппозиции социализма капитализму. Поппер в этой связи пишет:
«По этому поводу необходимо повторить: никто никогда еще не показал, что существуют только две возможности — „капитализм“ и „социализм“» (с. 167).
Как уже говорилось, смысл основных положений Маркса состоит в том, что закономерностью развития истории является самокритика капитализма и смена его другим обществом, возникающим и как продолжение, и как диалектическое отрицание предыдущей системы (насколько это доказательство убедительно, — вопрос, который мы обсуждали на протяжении всего нашего анализа, но это именно вопрос, требующий обсуждения). Что же до вывода Карла Поппера о возможности иных оппозиций, нежели «капитализм — социализм», то он основывается исключительно на том, что с формально-логической точки зрения существует возможность и других альтернатив.
Но в том-то и дело (я не могу не повторить своего тезиса, поскольку Поппер в десятый раз повторяет свой тезис об оппозиции «капитализм — социализм»), что марксизм использует диалектический, а не формально-логический метод.
Наконец, по поводу замечания, касающегося раскола марксистов на революционных и реформистских:
«Можно сказать, что раскол между социал-демократами и коммунистами Центральной Европы был расколом между марксистами, имевшими некую иррациональную веру в конечный успех русского эксперимента, и теми, кто, поступая более разумно, относился к нему скептически» (с. 169).
И по этому поводу хочу заметить, что Поппер здесь, по сути дела, пытается игнорировать или в крайне ограниченной форме трактовать действительный раскол на марксистов-сталинистов и творческий марксизм. Я не думаю, что Поппер незнаком с этой антитезой, и потому в данном случае он, скорее всего, просто лукавит, пытаясь крайне ограниченно трактовать проблему, сводя все исключительно к наличию или отсутствию иррациональной веры в правоту марксизма.
На самом деле все гораздо сложнее. Это диалектика победы мутантного социализма и формирования (на основе объективных процессов!) соответствующей сталинской версии марксизма, примитивизирующей и извращающей его основные положения. Анализ того, как именно соотносятся марксизм и сталинизм как теоретические доктрины, — тема крайне важная и нужная; она в значительной степени развита в работах марксистов-антисталинистов, причем как «умеренного» (выражаясь языком Поппера) направления (я имею в виду таких авторов, как Шафф или Лукач, наших советских марксистов-шестидесятников), так и марксистов «радикального» направления (прежде всего Льва Троцкого и его последователей, написавших немало сильных работ на эту тему). Есть и другие работы в Европе и в нашей стране, которые показали эти различия. Данный блок проблем заслуживает особого анализа, но мне важно было подчеркнуть, что за тезисами Поппера скрываются гораздо более серьезные и глубокие проблемы, нежели те, на которые он обращает внимание, будучи, как и во многих других случаях, достаточно поверхностным исследователем реальных противоречий.
Вопрос о революции в России как революции «не по „Капиталу“» мы уже обсуждали, поэтому возвращаться к нему, в связи с его повторением в этой главе Поппером, я не буду. При этом заметим: в целом ряде случаев Поппер обращает внимание на то, что необходимость применения каких-то дополнительных аргументов, кроме одной цитаты, которую он взял из того или иного произведения Маркса, есть следствие слабости марксистской теории, поскольку в ней нельзя все объяснить при помощи нескольких простых тезисов. Но в том и состоит так и не понятая Поппером суть этой теории — ее открытость и критичность, в том числе и по отношению к своим собственным положениям, необходимость их развития. В одной из вводных глав, понимая и в целом принимая тезис о том, что марксизм прежде всего метод, а не набор готовых догм, автор затем забывает собственное же утверждение и пытается показать, что марксизм как совокупность готовых догм не годится для объяснения мира. Но в этом смысле
