руку.
Павел дочитал протокол допроса и тоже подошел к окну:
— Иван Сергеевич, думаю, не ошибусь, если скажу, что вы размышляете о том, кого послать в банду вместо Зоттеля?
— Читаешь мысли.
— Так, может быть, я?..
Бахрушев обнял капитана за плечи:
— Верю, что смел, что решителен, но не верю, что хорошо подумал прежде чем предлагать свою кандидатуру. Учти, Оганов прошел через руки абвера, да и неизвестно, кто у него в банде. А ты, насколько я знаю, немецкий в школе недолюбливал. — Иван Сергеевич улыбнулся. — Да и какой ты немец, больше на цыгана похож.
— Это верно, — Павел вздохнул, — только выбор-то у нас невелик. А времени мало.
— Что правда, то правда, — Бахрушев снова потянулся было за папиросой, но одернул себя, сказал сердито — Вот черт, сорвался, задымил, теперь остановиться не могу.
Петраков сочувственно кивнул. Некоторое время оба молча глядели в окно. Город строился, оживал, переходил к мирной жизни. Но для контрразведчиков здесь, в тылу, был фронт, и война здесь шла не менее беспощадная. Бахрушев снова вспомнил об Иванушкине и в который уже раз с горечью подумал о том, что большинство гибнет по неопытности.
— Люди нужны, хорошо подготовленные люди, — полковник и не заметил, что высказал свою мысль вслух. Понял это, лишь когда услышал ответ Петракова.
— Вы правы, людей хронически не хватает. А операция, как я понимаю, нам предстоит серьезная.
— Да-да, произнес задумчиво Бахрушев и, помолчав немного, заключил — Придется обращаться за помощью к Москве. А пока займемся радиоигрой. Тащи сюда этого фона.
…Через два часа Гюнтер фон Зоттель передал в свой радиоцентр радиограмму: «В районе высадки самолет был сбит. Экипаж и оба радиста погибли. Остался один. Удалось установить связь с местным отрядом калмыков. Рация была повреждена, поэтому сеанс радиосвязи задержался…» А ровно через сутки пришел ответ. Зоттелю предписывалось продолжать операцию по плану. И он продолжал. Но только по плану, разработанному работниками военной контрразведки во главе с полковником Бахрушевым.
КАПКАН
— С фронта в глубокий тыл… Да… Но, видно, так нужно, комэск, — задумчиво сказал командир полка. — Короче, поступаешь в распоряжение ответственного сотрудника военной контрразведки. Не посрами звания пограничника.
Майор Васильчиков подтянулся, отчеканил:
— Так точно, не посрамлю.
Разумеется, командир кавалерийского эскадрона не представлял, сколь тяжелой и необычной будет задача, поставленная ему полковником Бахрушевым. А боевая задача казакам-пограничникам звучала так: построить в сорока километрах северо-восточнее села Яшкуль посадочную площадку длиной два километра, домик для радиостанции, командный пункт для руководителя операции, установить прожектора. Личному составу — вырыть добротные землянки. Все тщательно замаскировать, как на фронте. Времени же на все это отводилось — десять дней.
Майор Васильчиков не спал уже третьи сутки. Люди, отдыхавшие урывками, валились с ног. Казалось, только Петраков, контролировавший техническую сторону подготовки операции, не знал усталости и торопил комэска.
После очередного разговора с Павлом, Васильчиков вспылил:
— Знаешь что, капитан, иди ты… Люди не машины, им отдых нужен. Все, хватит. Иду к полковнику.
Бахрушева комэск нашел в палатке. Иван Сергеевич изучал карту района, но, увидев возбужденного командира пограничников, отложил ее, указал майору на табурет.
Васильчиков сел, затем вскочил и, с трудом сдерживая раздражение, спросил:
— Разрешите спросить, товарищ полковник?
— Слушаю вас внимательно.
— Вам знакомо слово «такыр»?
— Признаться, нет.
— Так вот, это сильно уплотненная глина в степи. И на ней нам в считанные дни надо сделать взлетно-посадочную полосу. И это при сорокапятиградусной жаре, сильнейших восточных ветрах, иссушающих все вокруг. И это когда песок забивает глаза, лезет в рот, наметает барханы на лагерь и строящуюся площадку. Однако это еще полбеды. Но сегодня, когда полоса уже почти готова, я получаю от Петракова распоряжение рыть поперек полосы через каждые двести метров глубокие рвы. Прямо скажем, очень обидно было услышать такое…
Бахрушев пододвинул комэску табурет:
— Вы все-таки садитесь, Степан Фадеевич.
Майор присел, бросил насупленный взгляд на полковника.
— Ну что ж, Степан Фадеевич, — полковник улыбнулся, — пора, пожалуй, и вам знать цель задуманного нами сражения с абвером. Так вот, должен доложить вам, что мастер шпионажа и провокаций Вильгельм Канарис задумал организовать засылку сюда, в Калмыкию, своих головорезов. Надо сделать так, чтобы самолет их сел, а взлететь не смог. Ловушку им устроить надо, капкан. Понимаешь? Вот для этого и рвы делаем. И тут же их надо тщательно замаскировать, чтоб сверху не видно было.
— А как же немцы найдут наш аэродром?
— Зоттель имеет постоянную связь с ними, а для самолетов — целую станцию наведения.
— Так значит, Зоттель этот работает на нас?
— Да, и пока вполне добросовестно.
Васильчиков покачал головой.
— Да, дела… Он тут, кстати, недавно к лошадям нашим подходил, просил разрешения совершить верховую прогулку.
— И дали?
— Под благовидным предлогом отказали, товарищ полковник. Все-таки немец…
— Выделите ему лошадь, — сказал Бахрушев, и тут же, улыбнувшись, добавил — Не от своего ли шефа, адмирала Канариса, у него любовь к лошадям? Адмирал, видишь ли, Васильчиков, имеет привычку по утрам совершать верховые прогулки. Правда, сейчас, говорят сократил их до двух-трех в неделю. Не до выездов…
Иван Сергеевич встал и, перейдя на официальный тон, приказал:
— Работы продолжать круглые сутки. По окружности аэродрома оборудовать опорные пункты и расположить в них личный состав и огневые средства, провести учебные занятия по захвату самолета и борьбе с вражеским десантом. — И, помолчав немного, добавил — Хотя лучше, конечно, обойтись без стрельбы.
Но сколь ни важна была операция по захвату самолета, гораздо больше волновала полковника Бахрушева засылка нашего агента в банду Оганова. Иван Сергеевич знал, что самолет из Москвы уже два часа назад приземлился в Ростове, и теперь он с минуты на минуту ждал сообщения о прибытии москвича.
…Старший лейтенант Сергей Куксов выглядел моложе своих двадцати пяти. Это поначалу смутило полковника. «Надо же, мальчишку прислали», — подумал он, но вскоре устыдился своей первой реакции. За плечами старшего лейтенанта оказался опыт, которого не было даже у него, начальника отдела контрразведки. Больше двух лет провел Куксов за линией фронта. Около года работал в оккупированной Эстонии под видом военного журналиста Франца Вантенберга. Затем был переброшен в Карелию, где по
