Не знаю, как я угодил вдруг в сказку; попросил я лишь напиться, как охотник просит; покои эти таковы, что меркнет глаз, душа не внемлет, воображение молчит. Сиянье раздвигает стены, роняет розы аромат, как светлый дух, ко мне подходит и под руку меня берёт. Как зачарованный стою. Стеснились чувства; но опять пространство тесноту сменяет, и вздрагивает потолок, и под ногой танцует пол. Куда попал я? А, внизу, я вижу, происходит что–то. Чтобы то ни было, пойду, вмешаюсь в жизнь, хоть и чужую. Золушка: Что за манер меня кружит вокруг себя кружным манером, и превращает в фальшь манеры мои, и сердцем бьёт в бильярд! Словно в игре катятся чувства, бильярдным шарикам подстать. Держать в руках я их должна бы, но я запуталась в игре. Меня пугает это, но и делает чуть–чуть смелей. Пусть я смеюсь — но этот смех мне не до шуток; только вот от этого ещё смешней! С моей судьбою плохи шутки, но — смехотворная судьба — сама беда судьбе смеётся, ведь всё ж моя судьба — беда. Нет, я не плачу, чтобы смех у горя и нужды не вызвать. Сама их лучше высмею как трогательный пустячок. Поплакать время ещё будет, когда на мой печальный счёт заплачет само время. Принц (перегибается через перила) : Быль ты или сказка, девушка? Дотронься я до рук твоих и припади к твоим ногам, не испаришься ль в дуновенье? Скажи, прошу, прекрасный сон мне снится или просто грежу? Золушка: Я Золушка. Глядите сами, грязь на подоле, господин, о том расскажет лучше слов. Принц: Ты ангел; нежность смущена звучанием и смыслом слов, но исподволь лепечет мне, что ангел ты. Золушка: О нет, я врунья, и взбалмошна; но знать хочу, кто вы? Принц: Ответить не могу, коль скоро на вопрос вопросом ты отвечаешь; промолчу. Золушка: Вы можете не говорить, и так понятно, что вы — принц, сын короля, заметно это по вашей внешности, без вести пропавшей в наших временах. Накинута на ваши плечи из горностая мантия, у вас в руках копьё и меч; теперь никто так не одет, мне кажется. Хотя, быть может, я ошибаюсь; но что вы — сын короля, это наверно.
