становился все сильнее. Его приятель голоса не подавал. По всему чувствовалось, что он местный и манера, с которой ведет разговор москвич, его несколько смущает. Стоило ей встретиться с ним взглядом, он тотчас стыдливо опускал глаза в пол. Возможно, он даже знал Сашу. Яхтенное братство не столь велико. Все они, если не лично, то понаслышке знали друг о друге. Переговоры явно зашли в тупик. Покупатель злился. Видя, что все его доводы не дают нужного результата, стал дерзить.
— Мне — что! Я каждое лето чью-то яхту арендовал. И это устраивало. Да вот появились лишние деньжата. Приятель уговорил. Не сглядеться, говорит, пропадает на берегу. Не музейный экспонат! Ну, а коль сомневаетесь, торговую найду. За такие деньги черта купить можно. А самоделка — она и есть самоделка.
И только он произнес последние слова, как из кухни донесся звон разбившейся посуды. Дочь, с которой они пили кофе до прихода гостей, была в своей комнате. Кошка — на улице. Больше в доме никого не было. Извинившись, метнулась на звук. И увидела странную картину. На полу лежала разбитая чашка. Холодильник, обои над столом и даже газовая плита были забрызганы остатками кофейной гущи. Впечатление было такое, будто чашка каким-то невероятным образом подпрыгнула вверх, покружилась по комнате, сердито расплескивая содержимое по сторонам, и, обессилив от своего внезапного бешенства, грохнулась об пол. Изумлению не было предела. Чтобы как-то успокоиться, прийти в себя и собраться с мыслями, она немного постояла у окна. Над дальним лесом зависло пять ярких звезд. Они мигали как-то странно, почти лихорадочно. Кассиопея? Вот оно что! И в голове разом созрело твердое решение: эти люди должны уйти!
Вернулась в прихожую и, удивляясь собственному спокойствию, твердо произнесла:
— Продавать яхту мы пока не будем. О судьбе ее не беспокойтесь. А теперь, извините, у меня дела…
Яхта продолжала стоять на берегу, год, другой, третий…
«Кассиопея»
На Землю тысячами зорких глаз смотрели звезды. Смотрели молча и беспристрастно, не вмешиваясь в поток земной суеты и проблем. Они накапливали мудрость миллионами лет. И знали, что между всеми событиями и явлениями, которые происходят в этой жизни, существует четкая взаимосвязь.
Пять самых ярких звезд созвездия Кассиопея, не мигая, разглядывали заиндевевшую от мороза яхту, на белом борту которой золотым отсветом полыхали латунные буквы — «Кассиопея». Полная луна щедро расплескивала свой сиреневый свет по снежному покрывалу, на котором, как на гигантском экране, звезды могли видеть много такого, что недоступно глазу человека. Их таинственный свет легко проникал в самую суть любых проблем.
Яхта с таким знакомым названием «Кассиопея» стояла на берегу, уткнувшись килем в стальной кильблок. Деревянный корпус ее был заботливо укрыт брезентом. И только высокая мачта с распростертыми в стороны краспицами, издали походившая на металлический крест, невольно тянулась вверх к далекому созвездию. «Кассиопея» дремала и видела во сне белые летние ночи… Созерцать чужие сны весьма интересно. И звездам было не избежать соблазна. Их таинственный свет проникал даже в чужие сны.
Чаще всего яхте грезились острова. Отвесные скалы возносили к солнцу ровные, как свечки, сосны. Стоило по восковым их кронам пробежаться резвому ветерку, как деревья разом оживали, начинали взволнованно перешептываться и раскачивать на своих плечах бездонное небо. В такие минуты у «Кассиопеи» от блаженства нежно посвистывали ванты.
Зима листала страницы календаря. Декабрь, январь, февраль. Дни становились длиннее, и звездам теперь все чаще приходилось прятаться за яркую завесу дневного света. Таким образом, волей — неволей они теперь являлись невидимыми свидетелями всего того, что творилось в мире.
Незаметно пролетел апрель. И вот уже снова глинистый берег яхт-клуба бороздили тяжелые краны, ставя суда на воду. Первой подхватили красавицу «Кристу». Потом — «Данаю». Еле-еле удалось сдвинуть с кильблока тяжелого «Ермака». Над «Белой лошадью» богатырь «Ивановец» бился так долго, что по корпусу «Кассиопеи» пробежала нетерпеливая дрожь. Но вот, наконец, и над ней зависла стрела крана. Натужно взревел мотор, и она ощутила полную невесомость. Закачалась, как в колыбели, и коснулась воды. А когда ее хозяин, наконец, поднял паруса, она вся ожила, зашевелилась, наполнилась свежим ветром. Возбужденно засверкал глазами вышитый шелком на гроте красивый женский лик. Взгляд женщины на парусе устремился в открытое озеро. Однако хозяин направил яхту совсем в другую сторону. К полудню яхта подошла к какому-то большому дымному городу. Здесь «Кассиопею» раздражало все: и вой троллейбусов, и лязганье порта, и чечетка проходящих мимо поездов. На пристани было настоящее столпотворение. Заморские гостьи форсили разноцветными парусами. Между ними по-хозяйски смело гарцевали «Ассоли». Женщина на парусе смотрела на все с явным беспокойством. Яхте хотелось вырваться из этой толчеи на свободный ветер да бежать галсами навстречу солнцу. Но хозяин что-то медлил, кого-то ждал. Вот к трапу подошла какая-то девушка. Она была вся в белом: белые кроссовки, белая панамка, белый мягкий спортивный костюм. И даже голос у нее был каким-то мелодичным, очень похожим на шум разбегающихся за кормой волн. Сначала Кассиопея смотрела на девушку спокойно. Вот за девушкой на борт быстро поднялись трое незнакомых мужчин. Они говорили на каком-то непривычном для ее слуха языке. Девушка переводила их речь хозяину. Он что-то растерянно кивал и не отводил от незнакомки своего восхищенного взгляда. Девушка и правда была очень красивой. Коса, как перезревший пшеничный колос, тяжело спадала на упругую грудь. Когда она улыбалась, на обеих щеках появлялись озорные ямочки. Лучистые серые глаза были настолько чистыми и прозрачными, что в них отражались облака. А гости тем временем спустились в кают-компанию, стали расстегивать рюкзаки. Хозяин яхты хотел зарифить грот, но в нем что-то заклинило. Он явно нервничал. Кассиопея с удивлением наблюдала за ним. Время от времени в ее больших глазах вспыхивали раздраженные огоньки. Вот хозяин подошел к девушке и улыбнулся ей. А сумерки тем временем уже теснили горизонт, окутывая озеро ночным холодом. Девушка поежилась. Хозяин тут же накинул ей на плечи свою куртку.
— А где оно, созвездие Кассиопея? — донесся до нее голос девушки.
— Вон там! — легонько тронул он девушку за плечи. Недалеко от Большой Медведицы. Английская буква «W». Это созвездие в наших северных широтах видно в любое время года. А еще в народе его называют созвездием косарей. Посмотрите, оно очень похоже на одновременный взмах двух блестящих кос. Иногда от этого созвездия исходит мощное излучение и тогда…
Он помолчал, видно, раздумывая, продолжать ли эту тему разговора.
— И что тогда? — нетерпеливо переспросила девушка.
— Тогда на Земле происходят странные вещи! — уклончиво ответил он.
— А что символизирует образ, вышитый на парусе?
— Он напоминает мне женщину из сказки Грина 'Бегущая по волнам'! А знаете, у нее меняется выражение лица. Сейчас оно другое. — Хозяин только пожал плечами. А девушка с интересом продолжала разглядывать шелковый лик. — С берега она казалась мне улыбающейся. А теперь посмотрите, как напряженно сведены ее брови!
Гордый, немигающий взгляд Кассиопеи был устремлен вдаль. В нем явно сквозила тревога. И причину понять было нетрудно. Хозяин забыл про нее. Каждую свободную минуту норовил быть рядом с девушкой. Кассиопея молилась всем ветрам на свете, чтобы эти странные люди скорее сошли на берег. И вот, наконец, на горизонте показалась горящая разноцветными огнями бухта. Вся пристань прямо-таки кишела парусными судами разной масти. Хозяин яхты с трудом нашел место, чтобы причалить к берегу. Бородатые люди на борту стали собирать рюкзаки.
Девушка уходила последней. Хозяин долго не отпускал ее руку. Яхта качнула бортами. Девушка ойкнула и пошатнулась. Хозяин крепко обнял ее за плечи. Румпель у «Кассиопеи» жалобно скрипнул. Но вот, наконец, огни, шум, сутолока остались позади. Яхта тихо скользила навстречу туману, дакроновые паруса ее трепетали от радости. А хозяин грустно сидел на корме. Похоже, ему было абсолютно все равно, куда она держит курс. А «Кассиопея», как хорошая лошадь, которая всегда знает дорогу к дому, легко бежала по волнам к родному берегу, где сиротливо светился тусклыми огнями их старенький дебаркадер.
