плохи.
Александр произнес это так спокойно, что самому вдруг смешно стало. И вздрогнул от Валеркиного гомерического хохота. Тот взорвался, как резиновый мяч, лопнувший под колесами гусеничного трактора.
— Ой, не могу! Ой, насмешил! Резанул правду-матку напоследок! Вот так вдел! Попались! Ничего не спасет: ни мобильные телефоны, ни золотые цепи, ни счета в швейцарских банках! Молись, братва! Вспоминай грехи! Всем тут Бог судья!
Он хохотал с такой неистовостью, что каюта в ужасе оцепенела. И словно в подтверждение его слов грозно ухнула о борт очередная волна и яхту подкинуло так, что даже у самого зашлось внутри. «Кассиопея» скрипела и стонала, как в бредовом жару. Казалось, еще немного — и канет, бедняга, в кипящей пасти разбушевавшейся стихии. Однако судно, как упрямый «Ванька-встанька», раскачиваясь во все стороны, изо всех сил тянулось мачтой к небу. Занемевшими от холода губами Александр шептал, словно заклинал: «Потерпи, милая! Не склоняй головы! Ты ведь у меня сильная, я знаю!» Однако злобные завывания ветра достигали уже такой звуковой высоты, что сердце заходилось жалким трепетом. А тут еще киль глухо и зловеще ударился о подводную глыбу. И снова их окатило водой с ног до головы. Последовал второй удар, третий! Валерка закашлялся, притих. Очертания скалистого берега растворились в мокрых сумерках. Ни звезд, ни луны… И только остроугольные молнии время от времени озаряли волнообразную линию горизонта. И тогда, обложенные суетным страхом мысли, стали прорываться к Богу. Взглянул на Валерку. Тот тоже шептал молитву с закрытыми глазами. Это хорошо. А дома, наверное, молится за него сестра. Голос троих да услышан будет! «Отче наш! Сущий на небесах! Да святится имя твое!..»
Вошел в такой транс, что перестал ощущать реальность. В яростном вое ветра почудилось церковное пение: высокое, многоголосое и чистое, как хрустальный звон. И вдруг в голове откуда-то пробилась странная на первый взгляд мысль: «Имел ли ты право предвзято относиться к этим незнакомым тебе людям? Не по нраву пришлись? Не того поля ягоды? Но ведь с твоего молчаливого согласия они оказались на яхте! Значит, для чего-то это было нужно! Не случайно кидает судьба людей навстречу друг другу. И сейчас ты отвечаешь не только за их жизнь…»
Больше сотни раз повторил он молитву, когда, наконец, на небе появились первые просветы. Неужели попали в центр циклона? Сквозь рваные дыры туч вынырнули звезды. Они притягивали к себе, и невозможно было оторвать глаз от этого ясного кусочка неба. И вдруг осенило: так это же Кассиопея! Недавно вычитал в каких-то научных журналах, что зафиксированы мощные радиоизлучения, исходящие от этого созвездия. Причем происходят они с определенной цикличностью. Эти излучения, по наблюдениям ученых, оказывают необычное влияние на жизненные процессы планеты.
Александр еще долго завороженно смотрел на скопление звезд. Странно, но темные клубы облаков почему-то обходили прогал стороной. Ветер стихал. Стальные челюсти якорей, наконец-то, цепко вонзились в озерный грунт. И хоть глубинный поток воды по ярости своей все еще мог бы сравниться с водопадом, яхта твердо застыла на месте. Александр терялся в догадках, сколько же прошло времени с начала шторма. Два часа? Двенадцать? Целая вечность? Угадать было невозможно. Но небо на востоке уже засветлело. Впереди, наконец, проявились призрачные острова. Тогда подняли грот. Вид женщины, вышитой на парусе, потряс так, что Александр тут же опустил глаза. Все лицо предательски пылало. И умудрилась же сестрица выдумать это чудо! Она корпела над своим твореньем целую зиму. И надо сказать, образ женщины получился на редкость впечатляющим. Когда в парусах играл ветер, глаза оживали и излучали такие эмоции, что становилось не по себе.
У острова, выпустив компанию на долгожданный берег делать шашлык, они с Валеркой долго прибирались в каюте, тщательно намывая все углы. И только потом завалились спать. Отключились на целых десять часов. Если бы кто видел их в спальных отсеках в тот момент, не удивился бы, узнав, что эти места под палубой яхтсмены называют «гробами».
На обратном пути обошлось без приключений. Попутный ветер лихо подгонял яхту, которая неслась под хорошим креном. Но никому теперь и в голову не приходило делать команде какие-либо замечания. Девицы лежали в каюте пластом, боясь поднять головы от дивана. Мужики, все как один, обитали наверху. Те двое, что помоложе, мирно беседовали с Валеркой, помогая ему по надобности подтягивать шкоты. Старшой сидел рядом с Александром у румпеля. Лицо пожилого человека на первый взгляд было спокойным. А вот в глазах творилось такое!.. Словно шторм, начавшийся на стыке неба и воды, перенес всю свою смуту в его душу. И буйство этой внутренней стихии не утихало, а наращивало баллы.
Привычки совать нос в чужие дела за Александром не водилось. Спросят — ответит: коротко, просто, открыто. А потому разговор завязался не сразу.
— Смотри-ка, домой, как на крыльях, летит! — неизвестно к кому обращаясь, кивнул на грот Старшой. — Будто живая. Так чувства и играют.
Александр тоже взглянул на парус. В глазах вышитой на парусе женщины, и правда, светилась улыбка.
— Кто вышивал-то? Жена?
— Нет, — почему-то вдруг смутился Александр, — сестренка младшая.
— Значит, не женат?
— Некогда было. Яхту десять лет строил.
— Сам, что ли? — искренне удивился Старшой, и в его взгляде впервые за все эти дни появился какой-то живой интерес.
— Сам, — впервые улыбнулся Александр. — Каждая рейка, каждая гайка через вот эти руки прошла. Иногда кажется, что прирос к ней не только душой, но и телом. Помните тот момент, когда во время шторма под килем заскрежетали камни? Мне будто в позвоночник железный клин вбили. А когда затрещали паруса, задыхаться стал. Вот как это все объяснить?
— Да-а-а! — покачал головой Старшой, не отводя глаз от «Кассиопеи». — В каюте и то жутко было, представляю, что творилось наверху! — Некоторое время он молчал, словно раздумывал, стоит ли ему открывать незнакомому парню свою загнанную душу. — Счастливый ты! Такое чудо сотворить! — Говорил медленно, взвешивая каждое слово, словно вынимал из душевного кладезя не слова, а слитки золота. — А, знаешь, я мог бы купить десяток таких яхт, как твоя. Только радости у меня в жизни от этого не прибавилось бы.
Он закурил и замолчал. Пауза затягивалась.
— Делать деньги не каждый умеет! — глядя куда-то поверх мачты, тихо произнес Александр. — На это тоже особый дар нужен.
— Лукавишь! — жестко прищурился мужчина.
— Ну что вы! — впервые прямо взглянул в глаза собеседнику
Александр. — Я вполне серьезно. Лично мне это не дано.
— Потому что тебе этого не надо! — Слова у Старшого вырывались из души с какой-то болью, словно обросли щупальцами метастаз, которые приходилось обрезать острой интонацией хрипловатого от волнения голоса. И от этого разговор стал приобретать какую-то натянутость.
— То есть как? Лишние средства не помешали бы! Чтобы скопить деньги на стройматериалы, я ведь первое судно на продажу сделал. И знаете, завалили заказами.
— Ну, вот и ковал бы деньги! — усмехнулся Старшой.
— Вы правы, не моя стихия! — признался Александр.
— А работаешь кем?
— Машинистом котельных установок высокого давления.
Работа сезонная. С середины октября до конца апреля. Самое то.
— А корпус клеил кто? Тоже сам?
Александр кивнул. А самого так и распирало от гордости. Вспомнил, как дотошно подбирал тонкие рейки для обшивки: упаси Бог от чернинки, трещинки или другого какого древесного изъяна!
— Ну а дизайн иллюминаторов кто помогал разрабатывать?
— Да кто ж еще?! День и ночь прикидывал, и так и сяк. Сколько бумаги на чертежи перевел.
— Да ты, смотрю, и впрямь, мастер! — с неподдельным восхищением произнес Старшой.
Похвалу Александр принял. Иллюминаторы, и впрямь, смотрелись классно. Ближе к носовому отсеку продолговатые окна сужались подобно уголкам человеческих глаз. Окна каюты располагалась не под
