— Кажется, договорились, — спокойно сказала она, дотащив ящик. — : В экспедиции — никаких различий. — И добавила, скользнув взглядом по Резницкому: — Вы запыхались, Сергей Сергеевич. Отдохните.
Вот ведьма, подумал Новиков с невольным восхищением.
Таня Макарова была красива редкостной античной красотой — правда, несколько холодноватой. Только маловероятное сочетание элементов наследственности могло дать такой результат. Человечество, сравнительно недавно освободившееся of недоедания, войн, неравенства, табака и алкоголя, могло создать такой совершенный комплекс красоты и здоровья не раньше, чем через сто лет спокойного Солнца. Таня Макарова существовала как некое крайнее отклонение, как флюктуация вариантики. В студенческие годы она выводила историков на первые места по всем видам спорта, — пока не было вынесено решение: ввиду индивидуальной физической специфики спортивные результаты студентки социологического факультета Макаровой Т. И. не засчитывать, а регистрировать особо.
С необыкновенной настойчивостью добивалась она участия в экспедиции, победила многих мужчин в конкурсе на должность социолога — и вот она здесь, на Планете Тихих Идиотов. Она взваливает на плечо тяжелый контейнер и тащит его к вездеходу — ни дать ни взять Венера, Переносящая Тяжести.
Самостоятельная — так, кажется, называли в старину женщин подобного склада.
— С чего вы взяли, что я запыхался? — удивленно спросил Резницкий своим высоким ломким голосом.
Часть груза оставили около радиомаяка — здесь, в песках, никто не тронет контейнеры.
Резницкий проверил еще раз, все ли необходимое погружено в вездеход, и сказал:
— Можно отправляться.
Новиков гнал вездеход по густому лесу. Ветки с зубчатыми фиолетовыми листьями хлестали по стеклу, хрустел под гусеницами кустарник. Изредка попадались открытые болотистые поляны — вездеход проносился над ними на воздушной подушке. Лес становился все гуще — не лес, а настоящие джунгли, — но деклинатор вездехода легко обходил деревья и ямы, не отклоняясь от курса.
— Знакомая дорожка, — негромко сказал Новиков. — Примерно здесь нас гнали тогда роботы со стаей зверья, помните, Сергей Сергеич?
Одиннадцать земных лет назад они с Резницким провели восемь суток в «оазисе тихих идиотов», в автоматизированном «раю», запертые силовым полем Большого Центра. Кто знает, сумели бы они выбраться из ловушки, если бы Новиков не догадался задать Центру неразрешимую для него задачу выбора из равных — «формулу невозможного». Центр, направляя все больше энергетических мощностей на решение задачи, был вынужден снять силовую защиту зоны, и разведчики благополучно выбрались из плена. Но вот вопрос — что стало с обитателями «рая», с беспомощными серыми существами, когда исчез защитный купол, предохранявший их от превратностей жизни в джунглях? Сумели они приспособиться к новым, неблагоприятным условиям?
Об этом много говорили еще на Земле, перед вылетом.
— Нет оснований особо тревожиться, Сергей Сергеич, — доказывал Новиков. — Пищевой блок неприкосновенен, Центр никогда его не отключит, идиоты продолжают исправно получать свои пряники.
— Так-то так, — неохотно соглашался Резницкий. — Но они привыкли к искусственному климату и совершенно не приспособлены к защите от зверья. Динозавры, знаете ли, весьма прожорливы.
— Приспособятся, Сергей Сергеич. — Оптимизм Новикова был несокрушим. — Всеобщий закон адаптации действителен даже для идиотов…
До холмов, за которыми лежала поляна с Большим Центром, езды оставалось немногим более часа. Подчиняясь деклинатору, вездеход огибал крупные деревья и ломал те, что потоньше, шел по кратчайшей и наименее энергоемкой дороге.
На экране унилока поплыли цветные кольца — сигнал скопления биомассы. Новиков переглянулся с Резницким и повел вездеход в направлении сигнала.
Таня Макарова прильнула к окну.
Вскоре из чащобы показались длинные шеи и отвратительные морды, каких и в дурном сне не увидишь. Несколько ящеров, не переставая жевать, тупо уставились на медленно приближающийся вездеход. Затем их головы исчезли, под ударами могучих хвостов затрещали, ломаясь, деревья, и чудища побрели прочь.
Новиков посмотрел на Таню — ее красивое лицо было, как всегда, невозмутимо — и развернул вездеход, возвращаясь на курс. Но не проехали они и сотни метров, как Резницкий попросил остановить машину.
— Видите? — он указал влево. — Возле бурелома.
На фиолетовой траве безжизненно лежало серое существо. Трое вышли из вездехода и склонились над трупом. Да, это был один из обитателей прежнего автоматизированного «рая». Он лежал ничком, раскинув короткие трехпалые руки, в одной руке был зажат камень. На серой, в трещинках коже не было следов насилия.
Резницкий перевернул его на спину, и разведчики увидели черную рану на животе.
— Странно, — пробормотал Новиков, — почему они его не сожрали?
Резницкий присел на корточки.
— Его убил не динозавр, — сказал он. — Ящеры, которых мы видели — травоядные. Это сделано не когтями и не зубами. Твердое орудие. Острая палка, скорее всего.
— Вы хотите сказать… — начала было Таня.
— Ничего, кроме того, что убийство совершено острым орудием. — Резницкий выпрямился. — Придется задержаться. Я должен срочно сделать анатомическое исследование.
Он попросил Новикова вынести из вездехода складной столик, извлек из багажника футляр с инструментами и аппарат для электрохимического анализа. Он работал долго и сосредоточенно. Таня помогала ему. Новикову надоело смотреть, он ходил взад-вперед, посвистывая, сшибая башмаками головки цветов. «Такая чаща, глухомань, а сырости не ощущаешь, — думал он, намеренно отвлекаясь от тревожных мыслей. — Отличная планета с ровным климатом, с идеальным для человеческого дыхания составом воздуха. Поселиться здесь бородатым Зверобоем… М-да…»
Он отшвырнул ногой скорлупу какого-то крупного ореха, величиной с кокосовый. Потом подобрал скорлупу, повертел в руках, сунул в карман комбинезона. Услышал голос Резницкого, что-то говорившего Тане. Подошел поближе.
— …мозг высшего существа, но поразительно непропорциональный. Посмотрите на этот участок… Субстанция нигра… В этом мозгу по-настоящему работоспособна только субстанция нигра.
— Субстанция нигра? — переспросила Таня. — То-есть, черное вещество?
— Да. — Резницкий бросил инструменты в ванночку с раствором. — Иначе говоря, участок мозга, ведающий координацией жевания и глотания. Это у него хорошо развито. — Он взглянул на Новикова. — Мне кажется, они голодают, Алеша. Желудок и кишечник у этого несчастного почти пусты.
Колесо, сооруженное далекими предками тихих идиотов для катания, сплошь заросло буйным вьюнком. Новиков остановил вездеход, возле Колеса. Трое разведчиков вышли наружу.
Все здесь переменилось за одиннадцать лет. Джунгли надвинулись, на уютную прежде поляну, поглотили ее, утопили в высоких травах и густом кустарнике. Разведчики с трудом разыскали среди зарослей черные столбики автоматических кормушек. Было ясно, что они бездействуют давно.
— Вот цена ваших заверений, — сухо сказал Резницкий.
Новиков огорченно молчал. Он не мог понять, почему Большой
Центр отключил пищевой блок. Тогда, одиннадцать лет назад, он, Новиков, вынес твердое убеждение, что система этого блока автономна и неприкосновенна. Тупой электронный дурак, мысленно обругал
