— Ох, прости! — делает попытку отстраниться.
— Волосы отпусти, больно.
— Прости, — еще раз повторяет он, низко наклоняясь, прямо в ушко. — Прости.
— Зачем ты меня остановил?
— Блин, Юлька! Я чуть не кончил! Ты, что, хочешь, чтобы я кончил прямо тебе в рот?!
— Да, — томно, на выдохе. Прямо ему в ухо: — Очень. Хочу.
От этих слов его скручивает так, что он успевает сделать лишь пару движений. И все.
Теперь отъезжает Глеб. Голова и тело абсолютно пустые и невесомые. Наисладчайшие воспоминания наползают в голову, словно туман, чтобы превратиться в сновидения…
— Глеб, почему ты… остановил меня?
С трудом открывает глаза. Юлин голос. Вспоминает ее последние слова перед его оргазмом. О, черт, это опять его заводит!
Притягивает Юльку поближе к себе, крепко обнимает.
— Юль, я, наверное, должен кое-что сказать тебе…
Ох, как ей не нравится этот серьезный и как будто бы виноватый голос.
— Да?
— Я женат… был.
Убила бы его за эту паузу между двумя последним словами! Не может удержаться от вопроса.
— А сейчас?
— Уже четыре года как в разводе.
Она не должна спрашивать, но не может молчать…
— У тебя есть дети?
— Нет. Ну, не считая Масяни…
Хочется глубоко и облегченно выдохнуть. Блин, Глеб, как ты меня напугал! Или это еще не все?
— Спасибо, что сказал. Но какая связь?
— Да так… — Глеб скупо усмехается. — Ты спросила… Супруга бывшая припомнилась. Я один раз имел… неосторожность. Не успел… Короче, кончил ей в рот. Такого потом наслушался. Она ж у меня тоже доктор. Как это негигиенично. И сколько я ей бактерий оставил. И что… В общем, я теперь очень аккуратный. И осторожный.
Юля молчит. Пытается задавить в зародыше проснувшуюся ревность. Пытаясь не думать о том, что какая-то другая делала то же, что и она. Да еще и ругала его!
— Знаешь, я не доктор. И на бактерии мне плевать. Знать ничего не хочу. Я хочу. Чтобы ты. Кончил. Мне. В рот.
Рука подтверждает ее намерение.
— Что ж ты делаешь? — в третий уже раз стонет Глеб.
— Ну, пожалуйста, Глеб, я очень этого хочу.
Нет, это выше его сил.
— Нет уж, милая. Давай по очереди. И сейчас — моя.
Он выворачивается из ее объятий. Садится на колени и широко разводит ее ножки. Закидывает их к себе на плечи. Наклоняется. И последнее, что Юля слышит перед погружением в омут чистейшего наслаждения:
— Надо было все-таки включить свет.
Глава 7. На драккарах
Юля смотрит на себя в зеркало. Волосы заплетены в косу, джинсы, свитер, кожаная куртка. Глеб попросил одеться попроще. Ну вот, проще некуда.
Он скоро должен приехать. Не виделись целую неделю. Она соскучилась?.. Нет! Она изнывала от желания его увидеть. Усилием воли заставляла себя не звонить каждый день по несколько раз. Засыпала, думая о нем. Просыпалась и, не открывая глаз, представляла себе его. Она так его хорошо теперь знала. Всего. От макушки золотисто-рыжих жестких волос до кончиков твердых, но бывающих такими нежными, пальцев. С закрытыми глазами могла его представить. Мягкую ироничную улыбку. Медовые глаза. Веселые, серьезные, затянутые дымкой наслаждения.
Ее диагноз ясен. Втрескалась. Как мартовская кошка. Точнее, уже апрельская. Можно даже с доктором Глебом не консультироваться. Даже лучше и не заикаться об этом.
Юля вздыхает. Глеб явно ею увлечен. Как может быть увлечен молодой здоровый мужчина привлекательной женщиной. И, собственно, чего уж прибедняться, не только как женщиной. Им интересно вдвоем. Им нравятся одни и те же книги, фильмы, музыка. Глеб умен и начитан, общаться с ним невероятно интересно. Сам Глеб не стесняется говорить Юле комплименты и восхищаться ее интеллектом. И даже когда они не совпадают во вкусах и мнениях, то это все равно… увлекательно. Глеб лишен предрассудков, и иногда ей удается его убедить. Но и сама она, благодаря общению с Глебом, на многие вещи стала смотреть иначе.
Но она-то не увлечена. Она-то… влюбилась. Любит. Да безумия. До боли. Ей хочется кричать об этом во время восхитительных, выворачивающих наизнанку оргазмов. Выдыхая его имя. Она кусает себе губы. До боли. До слез. Чтобы не выкрикнуть: «Глеб, я люблю тебя».
А он… Она чувствует… временами. Какую-то странную отстраненность. Замкнутость. Напряжение. Это трудно описать и сформулировать. Но она это четко ощущает. Своим резко обострившимся чутьем влюбленной женщины.
Звонит телефон.
— Юль, я внизу.
Да, он внизу. Выйдя из подъезда и жмурясь на яркое апрельское солнце, Юля видит. Огромный, черный, сверкающий сталью и матово блестящий кожей. И рядом с ним, прислонясь к сиденью и скрестив руки на груди. Великолепный, огромный, под стать своему моточудовищу, весь в черной коже. На руке покоится блестящий космический шлем. Его брат-близнец расположился на сиденье мотоцикла.
Глеб внимательно оглядывает Юлю с ног до головы. Одобрительно кивает.
— Молодец. Правильно оделась.
Протягивает Юле шлем.
— Поехали. Покажу тебе, что значит настоящий стритрейсинг.
Это реально страшно. Прижавшись к спине Глеба, Юля не выдерживает и закрывает глаза. Чтобы не видеть. Как огромный мотоцикл летит в потоке автомобилей. Как невозможно близко проносятся мимо окна оставляемых позади машин. Она, плюнув на гордость, попросила бы его остановиться. Если бы знала, как привлечь его внимание. Без риска перевернуться.
А потом они вырываются на простор загородной трассы. И тут Юля понимает, что такое НАСТОЯЩАЯ скорость. Она чувствует ее тем противным холодом в груди. Тем реальным холодом летящего навстречу ветра. А потом она устает бояться. И остается только большая, теплая и такая надежная спина. И уверенность в том, что все будет в порядке. Потому что это Глеб. Ее Глеб.
Сбросив скорость, грозный Кавасаки сворачивает на укатанный проселок. И через пять минут они оказываются… на берегу реки. Высокий, крутой. С которого прекрасно видно свободную ото льда воду.
Глеб снимает шлем, перекидывает ногу через сиденье. Встает, протягивает Юле руку.
— Ну, как тебе?
Юля тоже снимает шлем. Волосы влажные.
— Страшно…
