'Не преувеличивайте. Эта женщину уже на полпути в Тлеф!'
(Мишелю показалось, что переводчик, прежде чем написать слово 'Тлеф', на секунду замялся.)
'Без названий! Вы что, с ума сошли?!'
Тишина. Потом динамик снова забормотал:
'Мы же одни! Ваша недоверчивость прямо-таки болезненна!'
'Это принципиально! Никогда не произносите вслух ни имен, ни названий. Даже здесь. Даже в самом темном подвале, даже в самом укромном укрытии! Тираны куда сильнее и хитрее, чем вы себе можете вообразить!..'
Затрещали помехи. Переводчик продолжал записывать слова, которые удавалось разобрать сквозь треск.
'Пленница…', 'Граница…', 'Вода…', 'Возможно…' — читал через плечо карлика-толмача Мишель.
Мелоун снял трубку и стал набирать номер.
Мишель поднял голову.
— Что вы делаете?
— Я прикажу атаковать дом.
— Не нужно, — возразил Мишель. — Незачем торопиться.
Он покосился на громкоговоритель, исторгающий какофонию скрипа, треска и скрежета, и сказал:
— Разве можно разговаривать в таком гаме? Здесь не найдется местечка поспокойнее?
— Есть кабинет по соседству.
— Пойдемте туда.
С порога он бросил переводчику:
— Позовете нас, когда слышимость станет получше.
Соседний кабинет был поменьше. Мишель вошел последним, закрыл дверь и сказал:
— Ну как, теперь вам все ясно? — Заметно было, что он доволен, хотя глаза его оставались холодными, а в уголках губ лежала горькая морщина. Тираны — это, стало быть, мы, а новоиспеченная литературная звезда…
Он сплел пальцы и сжал их так, что костяшки побелели.
— У меня создалось впечатление, что похищение наделало шума не только у нас, но и у них. Похоже, что мы имеем дело со случаем, где последствия непредсказуемы.
Мелоун кивнул.
— Серьезное дело.
— Да, — спохватился Мишель. — А как вы думаете, что значат слова, над которыми задумался переводчик? Помните? 'Женщина эта уже на полпути в… Тлеф…' — или что-то в этом роде.
Иоганн подошел к книжному шкафу, вынул словарь и принялся его лихорадочно листать.
Мелоун заметил:
— Лучше было бы спросить специалистов… Ну как, нашел что-нибудь?
Иоганн криво усмехнулся и прочел вслух:
'ТЛЕФ или ТЛЕВ — приставка, определяющая пищу, съедобность: ТЛЕФАДУА — суп из крабов; ТЛЕВЕТ — тушеные водоросли…' Этого здесь десять страниц. Читать?
— Я ни черта в этом не смыслю, — заметил Мелоун, — однако мне кажется, что мы полезли куда-то не туда. Как вы отличите конец фразы, скажем, такой: '…на полпути в Тлеф', — это я к примеру… от такой: '…на полпути в Дотлеф'? На слух почти не отличить… Погодите, я сейчас напишу…
Он схватил листок и быстро нацарапал на нем два слова рядом.
— Это только чтобы продемонстрировать вам, куда нас может завести некомпетентность.
— А что значит 'Дотлеф'?
Мелоун невесело рассмеялся.
— Совсем ничего не значит. Я привел этот дурацкий пример как иллюстрацию. Тем не менее я знаю, что приставка 'до' обозначает какую-то величину и употребляется крайне редко. Я где-то читал об этом. Но еще раз напоминаю, что, возможно, в виду имелся именно 'Тлеф', а не что-то другое. Ну и ребус! Это может быть все что угодно! И 'Додлеф', и 'Тодлев', и даже 'Вотлеф'! Понимаете?!
Он повернулся к Мишелю.
— Кстати, мосье Местре, не сообщите ли мне, почему вы не позволяете взять дом штурмом? Он уже несколько часов как окружен, люди потеряли терпение… Чего мы дожидаемся?
Мишель задумался, потом пробормотал как бы про себя:
— Да ну! Может это мне только кажется, что так будет проще?..
— О чем это вы?
Мишель с непроницаемым лицом покачал головой.
— Пожалуйста, делайте что хотите.
Он хлопнул Иоганна по плечу.
— Пошли отсюда, старина.
Иоганн смотрел на него как на сумасшедшего. И вдруг он почувствовал, что Мишель жестом фокусника вытащил у него бумажник с документами!
Мишель подмигнул ему, усмехнулся и направился к двери.
— Пойду пройдусь, — сообщил он.
Лицо Мелоуна вытянулось, потом на скулах заиграли желваки.
— Послушайте, Местре! Ваши прыжки и гримасы выводят меня из себя…
Мишель хлопнул дверью. Провожаемый удивленным взглядом серого карлика-переводчика, он прошел через кабинет Мелоуна и вышел в коридор.
11
В конце коридора было открытое окно. Мишель подбежал к нему и выпрыгнул вниз, прямо на клумбу. Потом он обежал здание и оказался на посадочной площадке.
Какой-то полицейский чин садился в одноместную авиетку. Мишель вихрем подскочил к нему, хлопнул по плечу:
— Ну-ка, приятель, посторонись! Я реквизирую твой тарантас!
С этими словами он отпихнул оторопевшего полицейского, акробатическим прыжком проскользнул мимо него в кабину и включил зажигание. Машина потащила его за собой в черное небо.
На высоте двухсот метров он выглянул через борт. Ярко освещенная посадочная площадка стремительно проваливалась вниз; в центре ее чернела неподвижная фигурка остолбеневшего полицейского. Мишель расхохотался.
Он повел машину к городу. Городские огни были отличным ориентиром.
Залив промелькнул внизу в пять минут, потом потянулись портовые причалы. Мишель снизил обороты, отыскал какой-то неосвещенный пирс, приземлился и спихнул машину в воду.
Потом он сунул руки в карманы и со скучающим видом побрел по территории порта. Он шел под портальными кранами, блуждал между пирамидами ящиков и металлических бочек, миновал развязных и бесцеремонных моряков… Через некоторое время он выбрался с территории порта и смешался с толпой гуляющих в лабиринте ярко освещенных празднично расцвеченных улиц.
Веселые горожане фланировали по проспектам. Звучали шутки, то и дело слышались взрывы смеха. Другие предпочитали проводить время на террасах кофеен, где между столиками сновали проворные предупредительные серые карлики в белых куртках официантов. Время от времени на красном фасаде какого-нибудь дома возникала четкая надпись: 'Только для цеподов'.
Понятное дело, цеподы не могли пользоваться человеческими развлечениями или употреблять те же напитки, что и люди. Но все же они встречались среди гуляющих. Группами по двое, по трое они брели куда-то неверными шагами. Группы попадались Мишелю навстречу редко, а одиночек он совсем не видел.
