Парень живет в небольшом городке неподалеку от мексиканской границы. Однажды, папа берет его с собой в увесилительную поездку через границу. Паренек и не подозревал, как эта поездка исковеркает всю его жизнь.
© alex1970
КЕВИН УЭЙН ДЖИТЕР
Первый раз
(Пер. В. Лушникова)
Отец и дядя решили, что время пришло: ему пора отправиться с ними. Они регулярно ездили туда с приятелями; все хохотали, распивая пиво прямо в машине и отлично проводя время, еще не добравшись до места. Когда они уезжали из дому, оставив у обочины следы покрышек, он ложился на свою кровать наверху и думал о них, пока не засыпал, – об автомобиле, который несся по длинной прямой дороге, окруженной лишь голыми скалами да землей, поросшей жесткой щеткой кустарника. Позади – облако пыли. А дядя Томми гнал машину, управляя одной рукой; делов?то было – придерживаться всю дорогу пунктирной разметки. Он лежал, вжавшись щекой в подушку, и думал о том, как они мчатся час за часом, выбрасывают в окна пустые банки, смеются и говорят о таинственных вещах, которые стоит лишь назвать, и все уже понимают, о чем речь, и больше ни слова добавлять не нужно.
Все стекла в машине опущены, но, несмотря на это, разит пивом и потом – в кабину набилось шесть парней. Один из них – после смены на заводе, где делают шлакобетонные блоки; мелкая серая пыль покрывает его руки и свалявшуюся густую темную шерсть на предплечьях. Так они и едут, хохоча всю дорогу, пока не заметят впереди яркие огни. Что происходит дальше, он не знал; закрывал глаза и ничего не видел.
Когда они возвращались – а это всегда происходило поздно ночью, даже если отсутствовали почти весь уикэнд, – он вставал и смотрел телевизор; слушал, как его мама говорит по телефону с подругами, и еще что?то ел… После возвращения шум машины затихал; отец, дядя и их приятели по?прежнему говорили смеясь, но уже по?другому – медленнее и спокойнее. Они явно были довольны. Ему казалось, что это пробудило его от того сна, в который он провалился с момента их отъезда. Все остальное тоже было как во сне.
— Хочешь поехать с нами? – спросил его отец, отвернувшись от телевизора. Так вот просто и буднично, словно речь шла о пустяке. Вроде просьбы принести еще пива из холодильника. – Я, Томми и парни – мы собираемся съездить туда и посмотреть, что к чему. Чуток развлечься.
Он немного помолчал, ничего не отвечая и уставившись в телевизор. На стенах затемненной комнаты мерцали цветные пятна… Отцу достаточно было сказать «туда», и он сразу понял, что это значит. Маленький узелок, который он всегда ощущал у себя в животе, затянулся и потащил вниз что?то из самого горла.
— Конечно, – буркнул он наконец. Веревка с узелком опустилась в его желудке еще ниже.
Отец лишь хмыкнул, не отрываясь от телеэкрана.
Ему пришло в голову, что они решили: пора, ведь он уже пошел в среднюю школу. Более того, почти закончил первый год обучения, и ему удалось избежать неприятностей, в которые когда?то вляпался старший брат, из?за чего тому пришлось бросать школу и отправляться в армию, а потом – еще бог знает куда. О брате давно ничего не слышно… Вероятно, приглашение во взрослую компанию – что?то вроде награды за его успехи.
Вообще он не понимал, что такого сложного в этой школе и почему успехи на уроках достойны награды. Всего?то нужно не высовываться и не привлекать к себе внимания. Ну и дело какое?нибудь, чтоб быть занятым в течение дня. Он участвовал в оркестре со своим баритон?саксофоном. Ему этого вполне хватало и было легче легкого: никаких настоящих мелодий для данного инструмента не существовало. «Попукивай» себе время от времени, создавая фон вместе с другими, и все. Он сидел прямо перед секцией тромбонов, на которых играли парни старше его; иногда слушал, как они болтают и заключают пари, кто из первокурсниц следующей начнет брить ноги. И еще у них полно шуточек про то, как смешно кривят рты флейтистки во время игры. Интересно, они будут выглядеть так же смешно, когда во рту у них будет кое?что другое? Все это смущало его, потому что флейтистки сидели прямо напротив саксофонной секции и он видел ту, с которой уже пару раз встречался.
Однажды, когда они остались одни, она дала ему сложенный листок бумаги, который носила в заднем кармане джинсов. Листок помялся и принял форму ее попки. Его это позабавило. Он развернул бумагу, и оказалось, что это отпечатанный на ротаторе схематический рисунок, который дал ей священник молодежной группы епископальной церкви, как и всем остальным девушкам. На рисунке было показано, каких частей тела на какой стадии отношений можно позволить касаться парню. Расстегнуть ее лифчик можно было лишь после помолвки – с кольцом и всеми делами. Он сохранил этот листок, засунул в одну из своих домашних книжек. В каком?то смысле ему полегчало – стало ясно, чего от него ждут.
В отношении предстоящей поездки с отцом, дядей и другими парнями его что?то смутно беспокоило. Он не знал, что придется делать, когда они достигнут места назначения. Накануне ночью он лежал без сна и размышлял об этом. Включив свет, достал листок бумаги, который ему дала девушка?флейтистка, и посмотрел на пунктирные линии, выделявшие на рисунке зону между горлом и пупком, и на другую зону, ниже первой, которая смахивала на трусики или на нижнюю часть бикини. Затем он сложил листок и засунул его обратно в книгу, где хранил ранее. Вряд ли этот рисунок поможет ему там, куда он собирается ехать.
— Давайте устроим шоу на дороге! – Его дядя Томми высунулся из окна со стороны водителя и похлопал по металлической дверце машины. Они всегда ездили туда на автомобиле Томми, потому что он был самым большим, – старый «додж», который качало, как лодку, даже на прямых участках. Остальные парни скидывались на бензин. – Пора отправляться. – Широкая желтозубая улыбка Томми расплылась до ушей (он уже основательно приложился к шестибаночной упаковке пива, стоявшей на полу машины).
Он решил, что про него просто забыли. Когда авто затормозило перед их домом, внутри уже сидели пятеро; его отец будет шестым. Он стоял на пороге, чувствуя, как тайная надежда расслабляет узелок в животе.
— Э, чувак! О чем, черт побери, вы, парни, думали? – донесся из машины по теплому вечернему воздуху голос одного из парней. Это был Бад, тот, который работал на заводе шлакобетонных блоков. – Впихнуть нас сюда всемером и аж туда пилить! Не, так не пойдет!
Парень, сидевший рядом с Бадом, посередине заднего сиденья, рассмеялся:
— Черт! Тогда, может, ты сядешь мне на колени?
— Ну да, посиди?ка на этом! – Показав ему средний палец, Бад допил остатки пива из банки и выкинул ее на обочину. Открыв дверь, он вылез из машины. – Оттянитесь без меня, парни. Мне нужно заняться кое?каким дерьмом…
Улыбка Томми стала еще шире.
— Сдает старина Бад! С тех пор, как та славная малютка его отдрючила.
— Твою задницу…
С порога он видел, как Бад уходит; в голубом сиянии уличных фонарей шлакобетонная пыль на его рабочей спецовке отливала серебром. Трудно было рассудить, Бад действительно разозлился, потому что пришлось брать с собой новичка, или все это было частью розыгрыша. Зачастую он не мог понять, когда отец и его приятели шутят, а когда говорят всерьез.
— Давай?ка! – Отец уже забрался в машину на переднее сиденье; его локоть свисал из окна. – Чего ты ждешь?
