— Да говорю же… — начал, было, горячиться Руни. А потом вдруг сообразил. — А хочешь сам его увидеть?
И они вдвоем отправились в одну из подсобок хозблока, где Руни договорился встретиться с Марисом. Конечно, Руни кольнула мысль, что Сет тоже захочет, когда увидит «меченого». Но — друзья ведь должны всё делить пополам. К тому же, Руни надеялся таким образом загладить то, что долго скрытничал.
Удивился ли Марис тому, что Руни пришел не один, — трудно сказать. Никаких эмоций по поводу появления второго «шаида курсанта» каторжник не выказал. Да ему и не полагалось…
— Марис, это тебе, — Руни протянул ему желе, после чего указал на Сета. — Это мой друг. Как насчет… Ну, если ты сегодня с ним вместо меня?..
«Меченый» завороженно смотрел на подарок — сладкую массу рубинового цвета.
— Спасибо, шаид, — в его голосе была искренняя благодарность. — Я мог бы с вами двумя. Одновременно. Я умею.
— Ага, — Руни закивал и торжествующе посмотрел на Сета, вот, мол, говорил же, этот «меченый» — такая штучка…
Дикарь выглядел странно. Смотрел стеклянными глазами на Мариса, который уже устроился перед ним на коленях и ловкими пальцами ласкал его промежность.
— Нет… — растерянно и как будто даже испуганно прошептал Сет. Казалось, его знобило, и лицо дергалось.
Непонятно было, к чему и к кому относится это «нет», поэтому Марис продолжал своё дело.
— Нет! — вдруг истошно заорал Дикарь. — Не смей! Не хочу!
Он резко оттолкнул «меченого», посмотрел на Руни — взглядом, в котором смешались страх, обида, беспомощность, злость… И попятился к дверям. А когда Руни шагнул к нему — остановить, узнать хоть, в чем дело, — быстро развернулся и удрал. Только ботинки затопотали по лестнице. Догнать? Это ж Дикарь, догонишь его, куда там…
— Простите… — «меченый» так и не поднялся с колен. Втянув голову в плечи, съежившись — не иначе, побоев ждал — он продолжал бормотать. — Простите, шаид… Если я что-то сделал не так… Я не знал, я лишь хотел доставить вам удовольствие. Простите…
Руни сам ни хрена не понял, что произошло. Поэтому нечестно было обвинять «меченого».
— Кончай хныкать! Никто тебя ни в чем не винит! — это прозвучало резко, из-за того, что Руни был сбит с толку поведением Сета. «Меченый» замолк, а Руни счел нужным добавить, уже помягче. — Не бери в голову, всё нормально. Слопай желе и иди к себе.
Сказал так и пошел за Сетом.
… Дикарь валялся на своей койке, обхватив руками подушку. Руни слегка потормошил его.
— Не хочешь мне ничего сказать? — тихо спросил он.
Сет поднял голову, вздохнул. Вроде, он уже успокоился, расстроенным только выглядел, а так — ничего странного.
— Найдем местечко потише, перетолкуем. Чтоб без лишних ушей, — и Дикарь покосился на парней с соседней койки, игравших в карты. Те уже начали проявлять любопытство, перемигивались: никак, мол, закадычные дружки рассорились…
Они вышли на лестницу, присели на ступеньки.
— Ты уж извини, что так вышло, — покаянно произнес Сет, положив руку на плечо Руни. — Я задница, весь кайф тебе поломал.
Марис извиняется, Дикарь извиняется… А виноватым себя почему-то чувствует Руни… Такая фигня.
— Мы, вроде как, договорились с ним, — Руни говорил немного сердито — из-за того, что вынужден по неясным для него причинам оправдываться. — И ему тоже всегда хорошо бывает, а не только мне.
— Угу, взаимовыгодные отношения, — согласился Сет. — Я ж понимаю, не дурак. Все наши парни, если б узнали, ёбнулись бы от зависти.
— Но не ты, — Руни услышал то, что не было сказано. — Почему?
Дикарь смотрел на него, обдумывая ответ. Кусал губы. Потом сказал:
— Он человек.
Протестующе замахал рукой, пресекая возможные возражения:
— Да, я знаю, помню, он каторжник, сотворил какую-то мерзятину, не иначе, раз клеймо на рожу заработал, и даже благородное происхождение не отмазало… Всё так, наверняка. Но… — ладонь Сета снова вернулась к Руни на плечо. — Я расскажу сейчас… никому не говорил, только тебе… чую, что надо… А потом — ты уж сам рассудишь.
Руни чуть кивнул. Он сейчас выдохнуть лишний раз опасался, чтобы не спугнуть этот миг предельной откровенности. Сет пускал его к себе так близко, как, видимо, никого и никогда.
— Помнишь, я тогда сорвался на Ригдола? Из-за матери? Она ведь, правда, артистка была, в Верхнем Городе… Но не в театре, а в цирковом шоу — акробатические номера на высоте… Может, ты даже по телевизору видел. Денег много, поклонников… Пусть мне и не верит никто…
— Я верю, — поспешил успокоить Руни.
— Знаю, но не о том разговор. Так вот… Лучше б она шлюхой последней была, как Ригдол сказал. Кем угодно, лишь бы я для неё что-то важное значил. Вот тогда было б чем хвалиться, а так… Я её не знал совсем, даже видел нечасто, оставалось чужой треп слушать — слуг и тех, с кем она работала. Шоу, слава, успех — это главное, что её интересовало. Мужчин не любила, предпочитала девчонок… такое бывает у артистов… А Элпис она вовсе ненавидела, всегда мечтала свалить отсюда, но ей было нельзя по закону, пока она может рожать. Тогда она назло решила не рожать. Но её заставили, пригрозили, что подвергнут «пси-про» и мозги ей основательно перелопатят. Пришлось подчиниться… Только мать и тут по-своему сделала. Никакого замужества, никаких контрактов, нашла иностранца, у которого даже имени не спросила… И оставила меня без «достойного происхождения». Вообще, выполнив долг перед Родиной, предпочла забыть обо мне сразу, как я появился. Даже на красивое обличье для меня тратиться не стала…
— Ты и так красивый, — решил вклиниться Руни.
— Врешь! — беззлобно перебил Сет. — Вот твой «меченый» — тот красивый. И я мог таким быть. Но, хорошо хоть, мне гибкость и ловкость от неё перешли…
Дикарь улыбнулся привычной самодовольной улыбкой, но во взгляде и голосе не было знакомого задора.
— Мне и десяти стукнуть не успело, когда мать решила, что я должен слезть с её шеи и начать сам себя кормить. Что пора меня к делу пристроить, в шоу или ещё куда… Тут-то и выяснилось, что без модной шикарной внешности во Флорес делать не фиг. Разве что, блядству поискуснее обучиться — авось, кто позарится. Вот и привели меня, значит, к одному слащавому пердуну. Что он, что дом его мне такими противными показались, а уж когда он стал везде руками лезть… Не выдержал я, удрал, короче. И меня бы, конечно, поймали, но я в мусорном каре схоронился. Вонючий мусор для меня и то лучше был тогда, чем тот надушенный ёбарь… Вместе с отходами меня и выкинули за городом, а там… Там до меня дошло, какой я придурок… да поздно… Мусорные кучи — обиталище крыс и тех, для кого в городе места не осталось, — тоже отбросы, уже на людей не похожие. И все они охотились на меня — крысы и… эти… не знаю, кто страшнее… Они во мне вкусную жрачку видели. Нечего было даже и думать самостоятельно в город вернуться, даже до ближайшего патруля при таком раскладе — нереально… Всё, что у меня получилось, — спрятаться в небольшом железном ящике, для чего я сложился, как тряпичная кукла, вот где гибкость пригодилась… Я там просидел, пока не заслышал, как рядом кар с мусором приземлился. Вылез тогда, кинулся со всех ног к мусорщикам, возьмите, мол, в город. Они поглядели… Ладно, говорят, возьмем, если отсосешь. Думаешь, я хоть полсекундочки сомневался? А хрена! Отсосал, проглотил, не подавился. Они меня потом в район шестой категории доставили… Ясно, шестая категория — это не Верхний Город, но, с другой стороны, и не мусорные кучи с людоедами. Грязно, конечно, кругом пьянь да бандиты, но жить можно, если приспособиться. Я там сразу к мальчишкам прибился, которые наркотой по мелочи торговали… Почему в полицию не пошел, чтоб меня домой отправили? Боялся. Матери бы тогда штраф платить пришлось за ненадлежащий присмотр, опозорил бы я её по полной программе. Вот, думал, денег заработаю, она ведь хотела, чтобы я самостоятельным стал, тогда, может, будет мной довольна… Но я
