Валя зашел в автомат. Позвонил девушке, с которой как-то вместе сидел на литературном вечере в Политехническом музее. Девушку звали Алена. Она училась на четвертом курсе филфака, ругала жизнь и ничего не хотела. Так она, во всяком случае, говорила Рослякову.
— Слушаю…
— Можно Алену?
— Это я.
— Здравствуйте, Росляков.
— Кто?
— Ну, это я… Валентин…
— А, это с которым мы сидели на диспуте?
— Да. Что вы делаете?
— Ничего. Сижу и думаю, как было бы хорошо выпить.
— А что вы пьете?
— Все.
— Предпочтение есть? Водка, вино, коньяк?
— Я пью все, — повторила Алена.
— И политуру?
— Что?
Валя засмеялся.
— Значит, не все. Политуру не пьете.
— С удовольствием попробую.
— Говорите ваш адрес.
Валя купил бутылку коньяку и конфет. Алена жила рядом, и он сразу же нашел ее дом. Она открыла ему и сказала:
— Входите.
— Спасибо.
— Я всегда боюсь встречать человека во второй раз…
— Почему?
— Разочароваться можно…
— Вы что — одна здесь?
— Одна. Знаете, как тоскливо жить одной в квартире!
— Отдайте часть моему другу. У него неважно с жилплощадью.
— Я — пожалуйста. Предки против. Они у меня из породы консерваторов.
— А где предки?
— У синего моря. Если вам жарко, снимайте пиджак.
— А я и сниму.
— Это, наверное, ужасно глупо, что я вас пригласила, да? Вы думаете обо мне черт знает что.
— Точно.
— А какая разница, в конце концов?
— Тоже верно.
— Сейчас я принесу штопор.
— Не надо. Смотрите, это делается так, — сказал Валя и ладонью вышиб пробку.
— А я умею полоскать горло коньяком.
— Не может быть!
— Честное слово. Смотрите.
Она налила коньяк в рюмку, сделала глоток и, скосив глаза, начала полоскать горло. Нос у нее сморщился, как у человека, который принимает горькое лекарство, а глаза смотрели на Валю победно и выжидающе.
— Здорово, — сказал Росляков. — Еще раз, пожалуйста.
— Какой хитрый, — улыбнулась Алена, — я только раз могу.
— Ну извините…
— Что?
— Ну, извините, говорю… Это такая присказка у моего товарища есть.
— Только, пожалуйста, не начинайте мне рассказывать про своего товарища. Почему-то все всегда рассказывают про своих друзей и знакомых и никто не хочет говорить про себя.
— Про себя — нескромно.
— Это только так кажется. И потом, если себя хвалить, то, конечно, нескромно. Я вот себя ненавижу и поэтому всегда о себе говорю. Вы себя любите?
— Люблю.
— Вы счастливый. А что вы делаете?
— Пью коньяк.
— Нет, а вообще?
— А вообще учусь.
— Где?
— В педагогическом.
— Почему я вас там не видала?
— Я на заочном.
— На каком курсе?
— На последнем.
— Интересно?
— Очень…
— Счастливый человек… Вас как уменьшительно зовут?
— Валя…
— Среднее имя. Не мужское и не женское.
— Ну все-таки мужское.
— Вы обиделись?
— Ужасно.
— А почему вы ко мне пришли?
— Потому что мне захотелось к вам прийти.
— Пейте коньяк.
— Я уже.
— Пейте еще.
— Хорошо.
— Ну, так почему же вы пришли ко мне? Для того, чтобы говорить со мной, слушать музыку и смотреть альбомы?
— Хотя бы.
— Вы все врете.
— Может быть. Но если я вру, тогда вы уже совсем пьяная.
— Нет еще. Когда я стану пьяной, вы начнете раздевать меня.
— Обязательно?
— А зачем вы тогда приходили?
— Что это вы злая такая?
— Разозлили…
— Кто?
— Люди.
— Я лучше уйду, наверное?
— Почему?
— Да так. Чтоб больше не злить.
Он поднялся и пошел к двери. Отпер ее. Хотел выйти, но Алена взяла его за руку и сказала:
— Я просто дрянь, не обращайте на меня внимания.
— Ты дрянь? — улыбнулся он, обернувшись. — Ты просто дуреха…
Она кивнула головой. А потом ткнулась лицом ему в грудь, и плечи ее затряслись. Росляков стал гладить ее по плечам и по голове.
— Ну, не надо, — говорил он, — не надо, дурачок. Это все ерунда, не надо так плакать, не стоит…
