— Где они?
— Н-неизвестно.
— Эмигрировали, что ль?
— Вряд ли.
— Сам ездил?
— Костенко.
— Завтра забери. Сам.
— Завтра выходной день, товарищ комиссар…
— Смотри, Садчиков…
— Т-только этим и занимаюсь, товарищ комиссар. Вы в понедельник обещали быть у прокурора.
— А если откажет?
— Федерация есть.
— Ну а и она?
— Генеральный!
— Он тоже?
— Н-не может быть.
— А если?
— Н-не может быть, товарищ комиссар.
— А не фетишист ли ты, майор?
— Г-где уж нам уж выйти з-замуж!
— Смотри, в понедельник изволь мой приказ выполнить — парня забери.
— Ясно, будет сделано.
— Шутник ты, Садчиков.
— С-стараюсь.
Комиссар поднял трубку, нажал белую кнопку селектора и попросил:
— Из шестнадцатой ко мне Назаренко приведите.
Ночной разговор
Заспанный Чита вошел в кабинет боком и остановился у двери.
— Проходи, проходи, — сказал комиссар, — садись…
— Не беспокойтесь…
— Это ты беспокойся, хороший мой, мне беспокоиться нечего. — Комиссар неторопливо закурил, долго и лениво тушил спичку, а потом неожиданно спросил: — Где ваш дед, кстати, живет?
— Какой дед?
— Не играй, Чита, — сразу же включился Садчиков, — актер из тебя п-плохой, просвечиваешься сразу. Где старик?
— Какой старик?
— Который машину вам доставал…
— Прохор?
— Да.
— Я его адреса не знаю.
— Что ж ты, неполноправный какой?
— Да нет. Сударь тоже не знает.
— Уж и так…
— Точно.
— На, пей чай. С сахаром, — предложил комиссар. — В камере небось так густо не кладут?
— Что вы…
— Вон печенье. У меня от ужина осталось. Домашнее, на сливочном масле. Бери парочку.
— Благодарю вас.
— Воспитанный ты, парень, — усмехнулся комиссар, — дипломат просто-напросто… Ну а как ты думаешь, где он может жить?
— Он вообще-то за городом, мне кажется. А можно еще печеньице?
— Что, оголодал?
— Да, несколько…
Комиссар снова хмыкнул и покачал головой.
— Прямо дивлюсь на такого деликатного вора. Приятно говорить — видно воспитанного человека.
— Я не вор.
— А кто же ты? Священник? Или, может, врач-общественник?
— Я советский гражданин, товарищ комиссар, я глубоко ошибся и за это несу сейчас раскаяние.
— Нести куль можно, раскаяние — не уцепишь, это тебе не мешок с опилками.
— Нет, товарищи, — вздохнул Чита, — я ощутимо чувствую, как тяжело раскаяние.
Комиссар поморщился и сказал:
— Знаешь что, Чита? Иди-ка ты напрочь со своим раскаянием. Я вашего брата тридцать пять лет ловлю, и все одну пластинку крутят, когда ко мне попадают. Брось. Скучно, я не верю. В тюрьме посидишь, баланду пожрешь — вот тогда раскаяние к тебе придет. Вот тогда ты головой о нары биться начнешь. Выть воем будешь: «Чего мне, дураку, не хватало? Квартира была, костюм был, заработок был. Девки любили!» Ан нет, все побольше грабануть хочется. Вот тебе и отольется. Это я так говорю, если на тебе милиционер не висит. Если Копытов на тебе — вышку получишь, не иначе.
У Читы сразу же затряслись руки.
— Я не знаю никакого Копытова, я не убивал милиционера, я вообще никого не могу убить.
— Чем ты д-докажешь свое алиби? — спросил Садчиков. — Где ты был в ночь убийства?
Чита стал ломать свои длинные пальцы, поднеся их к подбородку.
— Сейчас, сейчас я вспомню. Только погодите одну минуточку. Сейчас. Ну да, конечно, я в ту ночь был у Наденьки…
— В какую? Откуда ты з-знаешь, в какую ночь был убит Копытов?
— Я не знаю…
— Врешь. Отвечай быстро! Смотри в глаза!
— Только не бейте меня!
Садчиков засмеялся.
— Д-да кто об тебя р-руки станет марать? Наслушался глупостей о нас и пошел истерику выкручивать. Т-ты лучше мне ответь на вопрос.
— Вы не спрашивайте так строго. Я не могу, когда строго.
— Чита, тебе Сударь говорил про убийство? Отвечай правду.
— Клянусь жизнью — нет! Он мне только дал пистолет.
— А какой из себя Прохор, Чита? Опиши-ка нам его…
— Обыкновенный. Старичок. С палкой ходит и говорит вроде как блаженненький. Он мне и дал…
Чита осекся, потому что понял: скажи он слово — и полетит к чертям версия о пистолете, купленном на вокзале. Садчиков, как показалось Чите, ничего не заметил, а комиссар что-то писал на листке бумаги и, казалось, вообще в разговоре не участвовал.
— Ч-чита, скажи-ка мне вот что… Старик Прохор с какого вокзала приезжал?
— Вроде бы с Курского. Он там нам встречу назначил.
— Это-то за день перед задуманным грабежом профессора и скрипача?
— Да.
Комиссар оторвался от своих бумаг и спросил:
— Именно там, у Курского, Прохор и дал тебе пистолет?
— Какой пистолет?
— Смотри в глаза!
— Я… смотрю…
— Ну!
— Ой, не надо так смотреть на меня…
— Отвечай!
— Я не знаю…
— Да или нет?
