'Да, у вас с ним сходство определенно есть, — меланхолично ответили мне.'
Возвращали нас с мамой под конвоем. Вернули в дом МакЭдл, причем Гарданг всю дорогу держался за шею — явно с некоторыми общался.
А мы с мамой молчали. Напряженно и совсем не весело. В итоге я не выдержала:
— Мам…
— Я все слышала, — тихо ответила она. — Точнее не слышала, а прочитала по губам.
И на этом опять тишина.
Мама молчала даже когда нас доставили домой, и передали с рук на руки чрезвычайно возбужденному Аравану. Тот, несмотря на удивление, молча выслушал ноту недовольства от Гарданга, затем уже сурово наш приговор на месяц. Но едва воины взмыли вверх на летательных платформах, брат крутанулся на пятках, радостно улыбнулся и абсолютно счастливым голосом произнес:
— Действует!
Мама улыбнулась. Сначала устало и как-то грустно, а потом тряхнула головой, будто прогоняя невеселые мысли, улыбнулась шире и потребовала:
— Показывай!
Каюсь, лично я просто пошла есть… Так как последний раз поесть удалось утром, а ночью был только сок, после вода в ручье. Все! У меня желудок сводило от голода.
К счастью, едва я вошла в дом, как услышала встревоженное:
— Кирюсь, с тобой все в порядке?
Хорошие у Аравана жены, действительно хорошие.
Ужинала я на террасе, внизу мама тренировалась с Араваном, так я и дожевала под звук сталкивающейся стали…
А ночью я увидела глаза. Синие-пресиние, а вокруг бушевало пламя. И я почему-то протянула руку и коснулась ладони… охваченной пламенем. И кто-то вдруг сказал 'Спасибо…'. 'За что?' спросила я. 'Ты рядом, я не один.' — прозвучал очень странный ответ. И огонь погас. А потом я увидела того самого капитана. Мы стояли на высоком покрытом ярко-зеленой травой холме и держались за руки. А там, внизу, из огромного космического корабля выходили люди… дети вырывались вперед и гонялись за бабочками. Какой-то робот вымерял участок, а двое мужчин стояли на берегу странного, такого неправильной формы озера и обсуждали невероятно больших рыб…
История третья, воинов воспитательная.
Мне снился удивительный сон, об удивительной планете. Прекрасной настолько, что мы с Виэрном летали часами, забывая о времени. Планета была покрыта лесами, степями, горами с заснеженным вершинами. Удивительный рай для тех, кто с трудом избежал смерти. И Виэрн радостно сказал: 'Это наш дом, Киран. Наш новый дом, тебе нравится?'.
Я не успела ответить! Из чудесного сна меня резко вырвал звук шагов. Шесть, пять, четыре, три, два, один… скрипнула приоткрытая дверь, порыв ветра из раскрытого окна пробежался по обнаженным рукам, коснулся волос…
— Кирюш, пора вставать. За нами прилетят с минуты на минуту.
И странное, неприятное чувство, что моя левая рука в огне…
— КИРА!!! — мамин крик окончательно заставил проснуться.
Я подскочила на кровати, села, привычно поднесла руки к лицу, потому как вечно глаза растирала, и вскрикнула.
— Что это? — мамин голос дрожал от… страха.
С трудом открыла глаза, морщась от боли, и уставилась на собственную левую руку… покрытую волдырями от ожогов! Причем это были не просто ожоги — следы от пальцев прослеживались четко.
Мама у меня боевая, панику поднимать не стала и вскоре вернулась с гелликсом, тем самым, что с нами путешествовал. Через минуту от ожога не осталось и следа, только малоприятные воспоминания.
— Кажется, я начинаю склоняться к идее твоего брака с Эраном, — сказала сидящая на полу мама, отключая гелликс.
— Мне казалось, что это вопрос решенный, — рассматривая собственную ладонь, ответила я.
— Да нет, Кирюш, откровенно говоря, вот до этого самого ожога на твоей руке, я была абсолютно убеждена, что сумею отговорить тебя от данной глупости.
Мы переглянулись, и одновременно вновь уставились на мою руку.
— Что снилось? — стараясь, чтобы голос не дрожал, спросила мама.
— Виэрн, — почему-то я улыбнулась, — он пришел, и я протянула ему руку. Потом мы гуляли…
— Держась за руки? — мамуль у меня проницательная.
— Да… потом летали.
— Держась за руки? — а вот теперь ее голос дрогнул.
— Да, — тихо ответила я, и снова улыбнулась.
Вот кто бы мне еще сказал, с чего это я улыбаюсь. А мама на меня смотрела, смотрела и вдруг как заплачет. Сидит все так же на полу, в утреннем халате и ревет, причем молча. Подбородок дрожит, плечи вздрагивают, по щекам ручейками просто, но при этом ни звука.
— Мам, — я слезла, села рядом с ней, обняла, — ну, мам, ну чего ты?
А она плачет, уже и захлебывается, потом резко потянулась, схватила подушку, опустила голову, и заревела уже в подушку, так надрывно что я вдруг про все забыла, и про капитана, и про Эрана, и даже про весь Иристан.
— Мам, ну хватит, — осторожно глажу ее по плечам, и что делать не знаю совершенно. — Ну, мама…
Сначала раздался протяжный всхлип, а потом приглушенное подушкой:
— Долбанная планета! Идиотские традиции! Воины эти, симбиозом пристукнутые! Тени! Ненавижууууууу…
И вдруг во дворе послышался шум, протяжный скрип растворяемых ворот, стук ног верховых животных. Потом приветствие Аравана, в котором, впрочем, не было ничего кроме сдержанной холодности. Резкий, отрывистый мужской голос, смутно знакомый… Пока я все пыталась вспомнить чей он, мама вдруг вздрогнула, резко прекратила истерику, и подскочила, встревожено глядя на двери.
Шаги! Я расслышала их очень четко… Вообще как-то слух обострился.
Дверь распахнулась, и теперь я тоже вздрогнула — папандр собственной персоной.
Хассар Айгора не вошел, влетел от ярости. Замер на пороге, глядя не на меня, на маму, и злость его испарилась мгновенно.
— Что случилось? — впервые с момента разрушения его дворца до основания, вижу отца вменяемым.- Киара?!
Он сделал шаг, но словно в нерешительности остановился. Мама вытерла мокрое лицо, судорожно вздохнула, посмотрела на окно и словно к нему же и, обращаясь, тихо спросила:
— Зачем ты приехал?
Повторный шум во дворе. Потом послышались полные благоговейного трепета приветствия, гораздо более радостное приветствие Аравана, а после тишина. Я даже прислушиваться постаралась, и беготню детей на первом этаже расслышала, а вот шаги воина нет. Даже не подозревала, что кто-то идет ровно до той секунды, как дверь распахнулась, являя Гарданга.
Воин-охотник вошел легко и спокойно, более того — широко улыбаясь. Кстати мужик был в жилетке, причем застегнутой! Но уже через мгновение улыбка на смуглом до черноты лице, сменилась выражением встревоженности, причем смотрел охотник на меня, а вопрос задал маме:
— Что с Кирой?
Мамуль даже всхлипнула от неожиданности и недоуменно спросила:
— Что?
