фотографировал? Меня, других сотрудников милиции? Зачем?
—
Чтоб знать в лицо, — с поспешностью сказал Бицуев. — Рудяк снимал.
—
А ты?
—
И я, — он опустил глаза. — Сяча приказывал. Потом устраивал экзамен: показывал на улице и спрашивал, кто это? Надо было отвечать.
—
Послание мне Файдыш написал?
—
Рудяк.
—
Его затея?
—
Сячи. Он нас и одеваться заставлял невзрачно, чтоб стрижечка была и все такое. Никаких примет.
—
А у него у самого отличия имеются?
Бицуев помолчал, потом ответил.
—
Недавно подбородок раскроил, попал в аварию. Теперь ходит со шрамом.
Климов выключил магнитофон, взял ручку.
—
Слева, справа?
—
Слева.
—
Так и запишем: на подбородке слева косой шрам.
В общей сложности допрос продлился пять часов, сравнительно немного, но место, где скрывался главарь банды, оставалось неизвестным.
Глава 12
Вечером Климов присутствовал на допросе Рудяка.
Вел его Тимонин.
В этом следователе, с которым Климову не раз приходилось работать бок о бок, угадывалась та нервная сила, что заставляет подниматься навстречу даже чиновников в просторных кабинетах. И сейчас его желто-зеленые глаза рыси вприщур смотрели на Рудяка. Прокуратуру, как и уголовный розыск, интересовало местопребывание Сячина.
Рудяк уже не скрывал никаких подробностей, точно указывал, где, когда и с кем совершено то или иное преступление, и лишь убийство кассирши упорно сваливал на Файдыша. Выгораживал брата.
Холодный свет люминесцентных ламп делал его лицо мертвенно бледным, синюшно оттенял подглазья. Ноги в кремовых носках и кремовых кроссовках выглядели как пластмассовые протезы.
—
Кто такая Сердюкова, приславшая на имя Сячина открытку «до востребования»?
—
Томка, что
ли?
Тимонин промолчал.
—
Курортница одна. Серега снял па пляже.
—
Кто она? Откуда? Где работает?
—
В открытке адрес не указан?
—
Я вас спрашиваю.
—
Курортница и все. Я с ней не спал.
—
А Сячин?
—
Было дело.
—
Так, — протянул Тимонин и отодвинул от себя подальше пачку сигарет. Чувствовалось, что он хочет закурить, но в комнате и так было сине от дыма.
—
Но что-нибудь о ней вы знаете? Ее приметы, цвет волос…
—
Нет, ничего.
В глазах Рудяка просквозила робкая, бессильная надежда: если и эта ложь не выгорит, тогда ему хана. Раза три- четыре в его голосе прорывались нотки горького раскаяния, но в основном он держался на злобе.
—
Вы не пытались отговорить Сергея от убийства?
Тимонин сменил тему, и Рудяк, чьи скулы стали восковыми, безвольно-тягостно вздохнул:
—
Пытался, сколько раз.
Усиливая нажим, Климов уличил его в противоречии:
—
Сейчас вы косвенно дали понять, что Лякину убил ваш брат, Сергей, к чему усугублять свою вину? А то получается, что это вы стреляли в кассе. По крайней мере, Бицуев с Файдышем считают, что убили вы.
—
У, падлы гадские! — рассвирепел Рудяк. — Серега Файдышу при мне отдал «косую»!
—
Тысячу рублей?
—
Да, тысячу! Что, мало?
Климов не стал спорить, и Тимонин поблагодарил его взглядом: вовремя помог, хорошая раскрутка.
—
Мало, — жестко сказал
он. —
За тысячу сейчас никто себя марать не станет! Признавайтесь, кто убил? Вы или Сячин?
Рудяк дал «трещину».
Пристыженно и виновато, сбивчиво, взахлеб, вымаливая для себя прощение, он рассказал о том, как Сячин убивал кассиршу.
—
Он с вальтером теперь не расстается. Мы все боялись, что и нас он уберет. Он говорил, что в «уголовке» у него полно дружков.
—
И вас бы мог убрать?
Кажется, наступил момент полной самообнаженности. Узкое лицо Рудяка исказилось, и он разрыдался. Размазывая слезы по щекам, стал говорить о том, что
в
августе его чуть не убил Сергей. Заподозрил
в
возможной измене. Привез на своей «Ладе» в лес, заставил полностью раздеться и, подтолкнув к какой-то грязной яме, угрожая пистолетом, потребовал молчать «до гробовой доски», чтоб ни случилось. Узнав, что между Файдышем и Бицуевым произошла драка, во время которой Бицуев орал, что выдаст банду «с потрохами», Сячин сказал, что «порешит Бича». Вместе с Файдышем, вооруженные пистолетом и обрезом, они до ночи поджидали того у здания милиции, сидя в машине. Если бы он вышел «из ментовки», они бы его застрелили. Но Бич пропал куда-то, наверное, испугался, заявлять не стал, и они успокоились.
—
И вас осталось трое?
—
Да.
Рудяк отвечал нервно, срывисто, и все-таки тон его теперь был иным, чем вначале. Немного помолчав, уняв волнение, он выпил воды, предложенной ему Тимониным, и ответил на последние вопросы.
—
Организатор банды Сячин?
—
Да.
—
Куда он мог уехать?
—
К Томке.
—
Где она живет?
Вы читаете Семь «шестерок»
