Мы, белые изгнанники не беглецы и не укрывающиеся обыватели. Мы не уклонились от борьбы за Россию, но приняли ее и повели ее всею силою, и любовью, и волею.
И ныне заявляем, пусть слышат и друзья, и враги: борьба не кончилась, она продолжается.
Она окончится только с освобождением и восстановлением России. И тогда от этой борьбы останется драгоценное наследие: выделившийся и сплотившийся кадр белых патриотов, белая традиция, белая идея. Белая Армия станет творческой основой, ферментом, цементом русской национальной Армии — и в недрах ее она сделается орденом чести, служения и верности. И этот орден возродит не только русскую армию, но и русскую гражданственность — на основах верности, служения и чести.
Но для этого мы, белые, должны прежде всего соблюсти свой дух и самих себя.
Я не говорю: «себя» и «свой дух»; а в обратном порядке: дух и себя. Потому что дух важнее соблюсти, чем личную жизнь.
Тот, кто сберег свою жизнь, но не соблюл духа — тот не борец и не строитель родины. Что ему русская Армия? Что он России? С чем вступит он в грядущий орден? Какую понесет и передаст традицию?
Нет, наша задача не в том, чтобы пережить этот трудный период во что бы то ни стало: это значило бы все продешевить, растерять и погубить. Но в том, чтобы пережить этот период, оставшись белыми, сохранив белый дух, дух чести, служения и верности.
Мы должны соблюсти, во-первых, дух чести, ибо Россия погибла от бесчестия и возродится только через честь.
Я разумею прежде всего общечеловеческую честь — живое чувство собственного достоинства; уважение к себе и к своим алтарям; отвращение ко всяческой кривизне; прямоту характера, слова и поступка; имущественную честность. Я разумею, далее, воинскую честь — достоинство солдата; уважение к воинскому званию и призванию; живое осязание той благой цели, для которой воину дан меч; культ воинской доблести и славы. Я разумею, наконец, государственную честь — достоинство русского гражданина, неотделимое от достоинства России; уважение к исторической государственности, строившей нашу чудесную родину; живое осязание самого себя в единстве со своей родиной; памятование о том, что мы — ее аванпост и что по нас — судят о ней.
Мы должны соблюсти в себе во-вторых, дух служения, ибо Россия погибла от безразличия и своекорыстия и возродится только через служение.
Я разумею тот дух патриотической преданности, который подчиняет все личные и классовые цели — благу родины; я разумею рыцарственный дух бескорыстия свободной жертвенности, добровольного подчинения, дисциплины и бесстрашия; я разумею то состояние души, когда любовь родит сильную и неподкупную волю, воля ведет к поступку, а поступок строит родину; когда чувство долга становится второй природой, а вера в свое призвание ведет к подвигу.
Мы должны соблюсти в себе, в третьих, дух верности, ибо Россия погибла от душевной смуты, двоедушия и предательства и возродится только через верность.
Верным может быть только тот, кто чему-нибудь религиозно предан; кто в чем- нибудь безусловно и окончательно убежден; кто испытывал нечто с полной очевидностью, так, что душа его становится одержима тем, что ему очевидно. У человека безыдейного и безверного нет и верности; в нем все неясно, сбивчиво, смутно, — в нем смута и шатание, и поступки его всегда накануне предательства.
Бесчестие, своекорыстие и смута, — безрелигиозность и бесхарактерность, — погубили Россию; и возродится она честью, служением и верностью. Эти три великие основы русского православного правосознания с самого начала создали, спаяли и укрепили Белую Армию; ими она жила, за них боролась, ими побеждала. Благодаря им и через них она непобедима, ибо они слагают вместе тот дух, тот воздух, которым будет дышать и жить возрождающаяся и возрожденная Россия. Это есть как бы та «живая вода», которою должно быть вспрыснуто «мертвое тело» нашей родины…
И какой бы «строй» ни установился в России после перелома, какие бы люди ни оказались «во главе», какие бы «программы» ни восторжествовали, — Россия будет существовать, расти и цвести только тогда, если в ней воцарится дух чести, служения и верности; ибо дух бесчестия, жадности и предательства поведет ее опять по путям революции, распада, «переделов», «социализма» и «интернационализма», — по путям позора и бессилия. Мудрые понимали это и раньше; ныне разумеют это все, в ком живо непристрастное разумение. Для нас же, белых, — это аксиома.
И еще в одном мы можем быть уверены: если в России возобладает дух чести, служения и верности, то она станет монархией. Ибо этот дух, — дух единения, достоинства, дисциплины, порядка, честности и верности, — породит сильную, законную, несменяемую, сверхклассовую, национальную власть, свободно и доверчиво любимую народом и воспитывающую его через честь к свободе и через собственность к труду.
Соблюсти этот дух значит для нас соблюсти верность тем знаменам, которые мы развернули восемь лет тому назад, — одни на юге, другие в Сибири и на севере, третьи в Москве, — и которые мы привезли с собой на чужбину; это значит соблюсти дух Белой Армии, — одно из лучших достояний и наследий русской духовной культуры.
Именно об этом говорю я: это важнее соблюсти, чем личную жизнь; ибо тот, кто умер белым — продолжает служить России и в смерти, самой смертью своею; а тот, кто отрекся от этого духа и этого дела, тот будет доживать свою жизнь или служителем бесчестия и предательства, или потатчиком жадности и разложения.
Наша задача в том, чтобы несмотря ни на что остаться у белого знамени; чтобы остаться белыми, не становясь ни черными, ни желтыми, ни красными.
Ни черными: теми, кто тянут направо во имя личных, групповых или классовых интересов; кто хотел бы принести русскому простому народу — месть, темноту и покорность; кто думает строить государство на мертвой букве и пустой форме; кто мечтает о политической и социально- имущественной реставрации и готов идти «хоть с чертом» (т. е. в соглашении с большевиками, если бы они того захотели) против революции.
Однако нам нельзя забывать и о грани между нами и желтыми: теми, кто долго подготовлял революционное крушение России, и, в 1917 году, став у власти, обеспечил победу коммунистам; кто предал на растерзание русское офицерство; кто на юге подготовлял террористические акты против вождей белого движения[1]; кто преследовал наше Галлиполи голодом, пропагандой, инсинуацией и клеветой; кто ничего не понял и ничему не научился, и ныне желал бы заразить нас своим непротивленчеством, соглашательством и всяческим полубесчестием.
И в то же время нам надо всегда помнить, что главная беда в красных: в тех, для кого покоренная Россия не отечество, а лишь плацдарм мировой революции; в тех, кто разжег и возглавил собою дух бесчестия, предательства и жадности, кто поработил вашу родину, разорил ее богатства, перебил и замучил ее образованные кадры и доныне развращает и губит наш, по- детски доверчивый и неуравновешенный, простой народ. Надо постоянно помнить о том, что такое сознательно-обдуманное, организованное и нестыдящееся выступление зло — мир видит впервые и что силою исторических судеб Белая Армия стала основоположником и пионером борьбы с этим невиданным злом.
Пять лет прожил я в Москве при большевиках: я видел их работу, я изучил их приемы и систему, я участвовал в борьбе с ними и многое испытал на себе. Свидетельствую: это растлители души и духа, безбожные, бесстыдные, жадные, лживые и жестокие властолюбцы. Колеблющийся и двоящийся в отношении к ним — сам заражен их болезнью; договаривающийся с ними — договаривается с дьяволом: он будет предан, оболган и погублен. Да избавит Господь от них нашу родину!
