можно сказать, проникновенно. — Вас вправе отозвать лишь его величество, напомните об этом Военной коллегии и можете с чистой совестью оставаться на месте.
Капрас остался бы. С чистой, неимоверно чистой совестью, если б его посылали в Фельп, в Бордон, в Агарию, в Закат, но его вызывали защищать Паону, то есть не его, а созданный им из ничего корпус. В том, что кипарские парни полягут на подступах к столице и им даже не скажут спасибо, маршал не сомневался, но спасать сползающихся в Кагету Каракисов?! Выходит, гнать кипарцев на убой, а самому убираться к превосходительному, которому маршал без солдат — что скорлупа без яичницы?
— Корпус будет готов выступить не раньше, чем через две-три недели, — не стал юлить маршал. — Военная коллегия никогда не допускала небрежности с бумагами. Я не сомневаюсь, что рескрипт его императорского величества скоро будет. Во всяком случае, письменно уведомить кагетскую сторону о нашем уходе меня обязали. Мне следовало это сделать накануне выступления, но на прямой вопрос я счел правильным прямо и ответить. Мы не можем остаться, когда враг нацелился на Паону. Так думаю не только я, но и мои офицеры.
— Вы истинный солдат, — одобрил тесть. Антисса улыбнулась и разлила вино. Шурин откашлялся.
— В таком случае наш долг — выпить за здоровье его величества, — провозгласил он. — Да здравствует император!
Капрас с готовностью схватился за кубок. Он обязательно выпил бы, если б не слышал намеков Курподая и если б не заметил, как перед провозглашением тоста Хаммаил быстро переглянулся с женой. У кагетских платьев такие длинные, такие широкие рукава, а в здешних горах столько ядовитых растений! Пальцы маршала разжались, звякнуло, темно-красная жидкость залила персики и инжир, на мозаичном полу образовалась лужица. Хаммаил с непроницаемым лицом оттянул воротник, и Карло уверился, что не ошибся в своих подозрениях. Казар и Каракисы боялись, что, едва слух об уходе гайифцев дойдет до Лисенка, тот, дрянь такая, сразу же и нападет. Значит, корпус во что бы то ни стало нужно удержать, вот кто-то и предложил — а не сменить ли командующего? Вдруг удастся договориться с другими офицерами?
— Прошу прощения, — хриплым голосом извинился маршал. — Похоже, мне не стоит сегодня пить.
— Вам не стоит волноваться, — шурин заговорщицки подмигнул, — из-за пустяков. Говорят, пролить красное вино — к рождению сына, а белое — дочери, но не все приметы сбываются. Скушайте персик.
Персиками тоже травят, а первая супруга Дивина, кажется, откушала земляники. Капрас выбрал фрукт порумяней и с поклоном вручил Антиссе, та как ни в чем не бывало запустила в мякоть желтоватые зубки. Слегка успокоившись, маршал взял инжирину; разговор продолжался, но стал совершенно пустым. Теперь Карло сильнее всего смущал узкий коридор, прорваться через который мог разве что разогнавшийся бык, да и то если б не застрял и не получил пулю в лоб. Яд, конечно, чище, однако те, кто ловил для Хаммаила «шпионов Бааты», никуда не делись. Дорогие союзники «не успеют» спасти доблестного гайифского маршала от клинка супостата, но убийцу возьмут с поличным, после чего офицерам покойного только и останется, что мстить Лисенку и пересчитывать золото...
Антисса доела врученный ей Капрасом персик и взяла еще один. Утративший всякий интерес к беседе шурин считал мух, Хаммаил и тесть наперебой вспоминали Паону, Карло лихорадочно поддерживал разговор, пытаясь сообразить, что делать, но в голову лезла лишь мысль о заложнике, увы, бесполезная — милая семейка пожертвовала бы любым, хоть бы и самим казаром, ведь Антисса родила двоих сыновей. Стук двери заставил маршала вздрогнуть, но это были не убийцы, а дежурный казарон. Кагетского языка Карло не знал, так что Хаммаил мог приказывать все, что угодно. Пока, однако, взлаивал и гоготал казарон. Тесть с шурином вряд ли разбирали больше маршала, но тут в мешанине чужой речи проскочили «Панага» и... «Агас Демидас». Это могло стать шансом, все равно другого не имелось. Карло торопливо поднялся.
— К сожалению, — спокойно, очень спокойно сказал он, — я вынужден вас покинуть и вернуться к своим обязанностям. Теньент Демидас потревожил бы меня в резиденции вашего величества лишь при крайней необходимости.
Судя по казарской физиономии, он угадал. Агас был здесь и, видимо, с той самой «приличной охраной», на которой настаивал Ламброс.
Глава 3
Кагета. Шаримло
Талиг. Хексберг
400 год К.С. 17-й день Летних Молний — 9-й день Осенних Скал
1
Демидас ссылался на какого-то казарона со срочным делом и, конечно же, врал. Сам ли гвардеец додумался явиться за угодившим в ловушку начальством, действовал ли в сговоре с Ламбросом, но помощь подоспела вовремя. Казарский «Приют» давно скрылся из глаз, а сердце Капраса все еще трепыхалось, уже не от страха — от стыда за таковой. Карло давно перестал считать, сколько раз разминулся со смертью; он ценил жизнь, однако к более чем вероятным при его занятиях пуле или осколку гранаты относился спокойно, только здесь было нечто иное. Обволакивающее, приторное, будто лукум, оно усыпляло волю, превращая бывалого вояку в какого-то кролика. Сейчас, чувствуя под собой конскую спину, глядя на усыпанные полудикими малиновыми розами кусты, вдыхая ставший привычным аромат кагетских дорог — запах нагретой пыли, падали и цветов, гайифец потихоньку становился самим собой. Пережитое отпускало, съеживалось, становясь чем-то вроде ненароком проглоченного морского гада, студенистого, холодного, все еще живого. Капрас представил извивающуюся в его брюхе каракатицу и поморщился; теперь он не понимал, как Каракисы решились на убийство командующего гайифским корпусом. Доказательств у маршала не имелось, как и сомнений в своей правоте, их заменяло жгучее желание немедленно убраться хоть к морискам, хоть к Леворукому.
— Что корпус? — спросил Капрас у едущего рядом гвардейца. Тот с некоторым удивлением поднял брови.
— Мой маршал, как вы помните, батальоны из отдаленных замков начали движение в Гурпо. Полковник Ламброс уверен, что артиллерия будет полностью готова к маршу в срок; офицеры разбираются с мелкими повседневными делами — попытка обмануть на поставках, пьянство и драка, местные женщины...
— Проклятье! — перебил Карло, поняв, что расписывается в собственной глупости, — спаситель покинул Гурпо всего парой часов позже спасенного и ничего нового знать не мог. — У меня в голове какая-то мешанина... Хотите верьте, хотите — нет, но меня хотели самое малое отравить...
На сей раз спутник удивляться не стал.
— Каракисы, — решил он. — Здесь заправляют они, значит, можно ждать любого вреда.
Карло «не расслышал», засмотревшись на причудливую, обвитую виноградом часовню, на крыше которой устроились трое стервятников. Разговор оборвался. Демидас, вернее его родня по материнской линии, имел свой интерес, о котором Капрас слышать не желал. Знать о войне двух змей значит оказаться либо с одной, либо с другой, либо в гробу. У сынка Динаса выбора не имелось, но Карло не для того бросил гвардию и не для того двадцать лет не давал себя прикончить, чтобы лезть в политическую трясину.
— Агас, — окликнул маршал, когда Создателева обитель и обсевшие ее пташки остались позади, — что это за казарон, чем он знаменит и зачем я ему нужен?
— Мой маршал, боюсь, я не смогу повторить имя. Полковник Ламброс его знает... Этот дворянин живет на севере.
— Дворянин? — переспросил Карло, в очередной раз позабыв, что казароны дворяне и есть. — И что же ему нужно?
— Он желает говорить лишь с вами. Я счел правильным доставить его к вам.
Какая услужливость! Известный полковнику казарон желает говорить с маршалом, и его немедленно доставляют в казарский «Приют». В сопровождении пары вооруженных до зубов эскадронов... Окажись на месте гостя Пургат, он бы от подобного уважения воссиял.
