— Что за страна! — возмутился он. — Я-то думал, что самый богатый русский — это я.
Предложили ему часы за сто тысяч долларов.
— Ну, такие я подарил Жириновскому на серебряную свадьбу.
Чтобы не уходить с пустыми руками, Брынцалов всё-таки купил часы за сорок тысяч «зелёных» —в подарок своему сотруднику.
Правда это или байка? Но после этого меня не удивило высказывание Брынцалова: «Архитектура, живопись, музыка — это всё чушь для бедных. Это ничто по сравнению с большими деньгами».
Покупать безумно дорогие вещи сегодня уже не признак вульгарности нувориша, а свидетельство —для многих — умения жить. Впрочем, и в нашем недавнем прошлом дорогие вещи в глазах определённой публики вызывали только зависть одних и чванство других. Думаю, именно этими чувствами руководствовались бывший первый секретарь ЦК компартии Грузии Мжаванадзе и директор Елисеевского магазина в Москве Соколов, выводя в «свет» своих жён, у которых в ушах были серьги ценой в целое состояние.
Обладатели тугих кошельков стремятся соответствовать имиджу хозяина жизни и следить за изменчивой модой. Если сегодня возможно посещать ресторан «Лимпопо», где можно отведать мясо бегемота, носорога и страуса за… ну не будем портить себе аппетит, то надо встать пораньше и успеть сделать предварительный заказ, а то не хватит, как не достались Брынцалову часы за полмиллиона «баксов».
При желании испытать ещё большую экзотику надо посетить один из японских ресторанов, где самое дешёвое блюдо стоит двести долларов.
Некоторые гурманы могут позволить себе французское вино «Петрус» урожая, скажем, 1981 года, цена одной бутылки которого составляет ни много ни мало 15 тысяч «баксов».
Пиджак от Версаче, «600-й мерин», пудовая цепь червонного золота на нехилой шее, унизанные перстнями пальцы — признаки людей, которых принято называть «новыми русскими». Откуда это у них? Неужели передалось с генами от столь непочитаемого ещё совсем недавно купеческого сословия?
Да, многие дореволюционные купцы-богатеи могли позволить себе в пику голодному люду демонстрировать своё богатство, но — лишь от бескультурья.
Один из «старых русских», купец Арсений Морозов, стал всеобщим посмешищем, выстроив дом, хорошо известный москвичам, — причудливое здание с мавританскими башенками, что наискосок от кинотеатра «Художественный» на Арбате. На вопрос архитектора, в каком стиле строить, Арсений Морозов отвечал: «Во всех, у меня денег хватит».
Архитектор выполнил указание, от души повеселив горожан. Мать Арсения Варвара Алексеевна, слывшая в купеческой Москве одной из умнейших женщин, увидев творение сына, только и сказала:
— Раньше только я знала, какой ты дурак, а теперь это видят все.
Но Арсения Морозова общественное мнение не очень-то и смущало. Однажды он пригласил на ужин целый гвардейский полк. Гости были поражены: в столовой они увидели чучело медведя, в лапах у которого был пудовый серебряный поднос, до краёв наполненный чёрной икрой. Тут же и расписные деревянные ложки.
— Ешьте, гости дорогие, — призвал хозяин. Завершил своё существование Арсений Морозов так же вычурно, как и жил. Рассказывают, что, будучи на дружеской вечеринке, он поспорил, что выдержит любую боль — такой, де, незаурядной силой воли обладает. В доказательство он… прострелил себе ногу из револьвера. Рана была неопасной, но началось общее заражение крови, и сумасброд скончался. «Жил с размахом, а помер махом», — говорили москвичи.
М-да, не очень-то похоже на историю с молодым человеком, добровольно лишившимся ноги, дабы уберечь себя от соблазнов Золотого Тельца.
Прототип купца Хлынова в «Горячем сердце» А.Н. Островского, по рассказам очевидцев, в курортном Пятигорске тоже решил удивить местную публику — устроил при отъезде сам себе торжественные проводы, сняв всех до единого городских извозчиков. В час «выхода» все они подкатили к гостинице. В передней коляске поместили музыкантов, в следующие — багаж, а в самом лучшем экипаже восседал герой дня с приятелями и шампанским. Оставшиеся коляски следовали порожняком «для антуража и блезира». Грандиозный кортеж двинулся по шоссе к железнодорожной станции, находящейся в нескольких километрах от города, под маршевую музыку и бой барабанов.
Большим оригиналом слыл владелец золотоканительной фабрики в Москве Пётр Алексеев. Дом его в Рогожской части столицы, отличавшийся царской роскошью, был открыт для гостей как местных, так и зарубежных. Однажды к нему приехали представители известной английской фирмы и, увидев во дворе неряшливо одетого старика, спросили о хозяине.
— Сейчас узнаю, — ответил тот и предложил гостям войти в дом. Каково же было удивление англичан, когда через минуту выяснилось, что подметавший двор старик и был хозяином одной из богатейших фирм России.
В то время, как зарплата в пятьдесят копеек за день считалась хорошей для рабочего, а армейский офицер получал сорок рублей в месяц, воротилы-купцы могли заплатить за один обед из налимьей печёнки и стерляжьих расстегаев более ста рублей, а за красивых женщин выложить целое состояние.
Говорят, дореволюционному магнату Рябушинскому прекрасная француженка Фажетт обошлась в двести тысяч рублей.
Богатство, быстро пришедшее и обычно путями, далёкими от праведных, уходило так же легко. Богатые купцы лучше других чувствовали, что это не будет продолжаться вечно. Видимо, потому столь многочисленны купеческие клады.
Когда в 1905 году боевики-революционеры пришли к купцу Фирсанову и, приставив к виску револьвер, потребовали «Вернуть народу награбленные у него ценности», тот с лёгкостью отдал более десяти тысяч рублей, золотые часы с цепочкой и радовался до безумия, что догадался надёжно спрятать основные ценности, причём задолго до такого вот «визита».
Это сейчас «новые русские» вывозят награбленные народные ценности за границу, где хранят, по оценкам специалистов, более двухсот миллиардов долларов в банках. Раньше богатеи об этом способе хранения денег почти не думали.
