— Да, он проиграл и обвинил во всем меня. Ему не хватило всего одного голоса.
— В результате вас вычеркнули из списка людей, которым ежегодно посылают рождественские поздравительные открытки.
— Если бы все ограничилось только этим… Нет. Он решил перекрыть мне кислород и добился того, чтобы я не мог получать алмазы на шахтах Блекстоунов. Мне приходилось искать алмазы за границей, что было чертовски трудно. Если бы не парочка высокопоставленных друзей, которые помогли мне тогда выстоять, он бы раздавил меня.
Представив себе ситуацию, Дени даже присвистнула:
— Да уж, брокер, занимающийся продажами алмазов без алмазов…
— Вот именно. Положение мое было не из легких, — согласился он.
Дени обвела взглядом комнату.
— Однако все, слава богу, наладилось.
— Вопреки стараниям Ховарда, — не удержавшись, добавил Куинн.
— А какие у вас отношения с Риком и Райаном? Теперь, когда Ховард умер, они, возможно, отменят наложенный запрет?
Куинн усмехнулся.
Стараниями Ховарда вражда между ним и Блекстоунами давно уже перешла из области бизнеса на личные отношения. Они все относились к нему с подозрением. И как ни смешно, только эта маленькая протеже Ховарда, которая сейчас сидит напротив него, хочет помочь ему.
— Нет, спасибо. Я прекрасно обхожусь теперь и без их алмазов.
Дени посмотрела в глаза Куинну и мягко произнесла:
— Забудьте и простите. Его уже нет.
Как забыть такое? Ховард прекрасно знал, что Куинну позарез нужны были деньги, чтобы поддерживать смертельно больную жену, но даже это его не останавливало. Он постоянно строил против Куинна всякие, козни, распускал грязные сплетни, изо всех сил старался утопить его. Если бы все ограничивалось только потерями в бизнесе или испорченной репутацией, Куинн давно бы все простил. Но он до конца своих дней будет помнить, как смотрела на него Лора, когда он был не в состоянии выполнить ее последнюю просьбу.
— Ховард Блекстоун был жестоким манипулятором и мерзавцем, — с ненавистью произнес Куинн.
От этих слов Дени побледнела, и Куинн ощутил легкий укол совести.
Зачем я вылил, на бедную девочку всю мою горечь тех лет?
Если бы он мог знать, что она в эту минуту жалела его и думала о том, что же должен пережить человек, чтобы так ненавидеть.
Неожиданно Дени вспомнила, что Куинн обидел и ее саму.
— Похоже, вы хорошо усвоили уроки Ховарда, — тихо проговорила она. — Вы сделали все возможное, чтобы я не получила Гран-при только для того, чтобы отомстить Ховарду? И все ваши последующие статьи были написаны исключительно с той же целью? — Она покрутила в руках кофейную чашку и аккуратно поставила ее на блюдце. — По-моему, вы с Ховардом не сильно отличаетесь друг от друга.
— А вы не допускаете, что ваша работа на самом деле была не настолько хороша, чтобы вам дали Гран-при?
— Если это так, — с ледяным спокойствием заметила Дени, — то что я здесь делаю?
— Я не знаю, Даниель, — устало бросил он и, перейдя на официальный тон, спросил: — А вы скоро закончите свою работу?
Дени вскочила на ноги. От возмущения голосу нее дрожал:
— Поскольку по контракту я вынуждена находиться в этом доме, то мне, мистер Эверард, придется предпринять специальные меры, чтобы даже случайно не встречаться с вами. — Перестав сдерживать себя, Дени пулей вылетела из комнаты, изо всех сил хлопнув дверью.
Глава третья
— Ну и прекрасно! Пусть так и будет! — взбегая вверх по лестнице к себе в комнату, сердито бормотала Дени.
Она никак не могла успокоиться и за неимением другого собеседника продолжала спорить сама с собой.
Люди не знают настоящего Ховарда и неправильно судят о нем. Да, у него хватало недостатков, но у него были и достоинства, которые он тщательно скрывал от посторонних глаз. Мы с мамой никогда не были для него чужими, он всегда беспокоился о нас, и мы всю жизнь будем благодарны ему за это. Хотя, конечно, Ховард Блекстоун никогда не был «белым и пушистым». У него было великое множество врагов, и число их постоянно росло. Я прекрасно понимаю, что не любили его за дело. Огромное состояние плюс чудовищная грубость и уверенность в том, что ему все дозволено, создали Ховарду Блекстоуну репутацию тирана. Но при этом моя мать с двенадцати лет жила у Ховарда в доме. Выйдя замуж за Ховарда, Урсула переехала к мужу вместе со своей младшей сестрой, и тот принял это как должное. После самоубийства Урсулы, не сумевшей пережить похищение своего сына, Соня осталась в доме. Она вела хозяйство и следила за своими племянниками Кимберли и Райаном, стараясь, насколько это возможно, заменить им мать. Когда мама забеременела, именно Ховард настоял на том, чтобы она родила ребенка. Я росла вместе с детьми Ховарда и никогда не чувствовала, что чем-то отличаюсь от них, наоборот, иногда мне казалось, что именно я его любимица. Он никогда ни в чем мне не отказывал и заплатил за учебу в колледже, хотя я могла бы взять ссуду в банке, как делают большинство студентов. Правда, мама считала, что я не права и преувеличиваю любовь Ховарда к себе. Если верить ее словам, то получается, что чем сильнее любишь, тем больше требуешь.
«На своих детей, — говорила мама, — Ховард возлагает очень большие надежды, а ты для него — очаровательный ребенок, и более ничего».
— Ну, не знаю, — пробормотала вслух Дени, в который раз усомнившись в словах матери.
Чтобы хоть как-то разрядиться, она схватила со стола свои наброски и разорвала их на мелкие кусочки.
На следующей день Дени, как и обещала, практически не выходила из мастерской. Она твердо решила не встречаться с хозяином дома. Кроме того, давно уже было пора заканчивать предварительный эскиз изделия. Но каждый раз, когда она смотрела на камень, у нее возникала новая идея. Дени вновь и вновь направляла на алмаз яркий свет лампы и восхищалась его чистотой, игрой света и глубиной. Услышанное ею когда-то замечание о том, что огранка алмаза может зачастую только испортить его, не выходила у нее из головы. Разнообразные наброски и эскизы валялись по всей мастерской. Время от времени Дени вытаскивала из этой свалки какой-нибудь листок и вновь принималась изучать его. Ни один из вариантов до конца не удовлетворял ее. Единственное, в чем она была уверена, — это в том, что оправу нужно будет делать из платины. Платина лучше других драгоценных металлов оттеняет красоту бриллианта, особенно если бриллиант розового цвета или желтого, как этот. Ей очень хотелось сделать так, чтобы бриллиант и оправа дополняли друг друга и готовое украшение выглядело бы настолько органично и законченно, что ни один специалист не мог бы отыскать ни одного, даже малейшего, изъяна в ее украшении.
Несколько часов Дени, не вставая, провела перед компьютером. Она немного поиграла с графической программой, которую Куинн поставил для нее. А потом снова принялась делать бесконечные наброски, торопясь зарисовать идеи, приходящие ей в голову. При этом взгляд ее постоянно возвращался к открытой бархатной коробочке, внутри которой на шелковой подкладке лежал умопомрачительный алмаз. Наконец она не выдержала. Встала со стула, подошла к столу, достала камень и, держа его на раскрытой ладони, медленно опустилась на пол. Камень завораживал ее.
Именно в этот момент открылась дверь, и в комнату вошел Куинн. В одной руке у него была тарелка с аппетитным куском мяса, а в другой — нож с вилкой и бокал красного вина. Удивленно взглянув на Дени,
