Сигарету просили, табачок… и огоньку… и… – а дальше темно, и тихо. Гоп-стоп? Не похоже.
Лейтенант Ода открыл глаза, и яркий свет тут же заставил его зажмуриться. Под веками – боевой гопак – выкидывают коленца разноцветные круги и пятна: что с закрытыми глазами, что с открытыми – один хрен, ничего не видно.
Тошнит.
Феникса тошнит. Он с трудом перевернулся набок и… – ну, вы понимаете. Сотрясение мозга всё-таки. Иммунитет от ударов кастетами по черепу у Акиры пока не выработался – отсутствовали, ага, в организме антитела и прочая дребедень. Как-то всё недосуг было соответствующими прививками осквернить ягодицы – в профсоюзной поликлинике, ага, в кабинете N20.
От воспоминаний Акире стало ещё хуже, и он… – да-да, опять – ну-у, если вы бывали на приёме у Надежды Джоновны Смит, то вы поймёте, что случилось – рефлекс! – с профессиональным пожарным на бетонном полу.
В общем, Акиру в Гаражах приняли хорошо. Можно сказать, замечательно встретили гостя дорогого. Да, могли убить. Но ведь не убили. Да, могли определить в инвалиды на всю жизнь. Так ведь шевелится феникс и водки просит! А раз чего-то желает, то… И жить будет, и на ноги станет. Не сегодня, конечно. Завтра. Может быть.
Повезло Акире – и-мейл, письмецо от Спитфайра дошло таки, адресат с посланием ознакомился, да вот незадача – оповестить население о визите инкогнито не успел. Потому и табачок, потому и закурить по темечку.
– Водки дайте. Стакан. Два. – Наконец, Акира может безболезненно смотреть. Глаза привыкли свету. Да и прожектор от личика пожарного убрали. Похоже, мордаху феникса сравнивали с миниатюрной «паспортной» голограммой, которая до сих пор, активированная, болтается над грудью Акиры. Феникс смотрит на свою копию: ну, и рожа у вас, мил человек Акира Ода, профессионал пятой – высшей! – категории.
– Водки? – Ехидно интересуется шошон-ивитем. Индейцы, они все ехидные. Циники все. Особенно те, что щеголяют головными уборами из перьев кынсы. Типа, охотник, типа сумею воробью со ста шагов в клюв плюнуть, а тот и не поморщиться, но замертво коготками асфальт почешет.
– Водки? – Переспрашивает индеец. И улыбается, морду пергаментную морщиня – зубы жёлтые напоказ. Старейшина? Возможно. А на моноциклетной куртке у него цвета банды-фратрии Койота. А «койоты» – ребята солидные, с ними лучше без серьёзного повода не шутить. И без пулемёта «Дятел-47» в руках. С пятью запасными лентами-коробками.
– Жалко? Водки?
– Да нет, отчего же? Для бледнолицего «огненной воды» хоть бидончик, а завсегда нацедим. – Трясёт перьями шошон. – Гаррис, плесни гостю. Чуток.
Чуток Акиру впечатлил. Чуток оказался искусно инкрустированным бизоньим рогом – по прикидкам феникса, объём данной ёмкости аккурат – в пропорции один к одному! – соответствовал пол-литровому эквиваленту. В общем, бутылка водки за раз в «чутке» поместилась.
– Вам от Узбека привет. От Ника Юсуповича. – Акира шумно выдохнул и слизнул с губы последние капли. От желудка потянуло сквозняком приятного тепла.
– Спасибо. И как он? Там, у вас?
– Жив-здоров. – Осоловело осклабился Акира. – Закурить дайте, а? Хочется очень.
– Жив, говоришь? Ха-ха, смешной ты малый, лейтенант Акира Ода. Смешной. Гаррис, дай ему табачку.
А потом феникса оставили одного. Руки ему не развязали – а зачем? Ежели настоящий профи, то и сам от верёвок освободится, а на нет и гильотины нет. А что на бетонном полу валяется, та ведь феникс, а у фениксов душа горячая, как-нибудь тельце обогреет, спасёт от стужи и переохлаждения. Тем более летом. Тем более в подвале.
Верёвки Акира, понятно, пережёг – как два мизинца о стеклопластик, запросто. Хотел сквозь стены плазмой пройти, огоньком в дверные щели просочиться, но передумал – только-только в Гаражах, с людьми нормально пообщался и не успел – и вот так вот сразу умничать? превосходство своё показывать? – излишне это, не по-людски, хе-хе.
Сел в углу подвала и заснул, подогревая резервным теплом стены. Ой как, развело Акиру от водки, да и голова очень-очень болела…
Проснулся, когда разбудили – по плечу похлопали. Шошон разбудил. Поздоровался за руку – крепкая у «койота» ладошка, мозолистая: захотел бы индеец Акире конечность испортить – враз бы сломал. И обжёгся бы, конечно, но… На то, что Акира «развязался», шошон внимания не обратил – воспринял, как само собой разумеется.
– Узбек просил тебя схоронить до поры, до времени. Так что ты за подвал не серчай – самое надёжное местечко: сканеры патрульных вертолётов не берут. Отлежался? Полегчало?
– Полегчало, спасибо.
Индеец вывел Акиру на поверхность. Н-да, глубоко феникса спрятали – знатные катакомбы, лестница – метров тридцать ступенек и перил, разделённых пятью порталами-воротами: надёжными, огнестойкими и герметичными – без щелей и зазоров. О-очень сомнительно, что Акира просочился бы сквозь все уровни защиты – тут не плазмой идти надо, а ядрами дейтерия и трития делиться – чтоб мало не показалось.
А наверху – жизнь, буйство красок, ароматы жареного мяса, специй и коровьего навоза. Пёстрые куры пробегают под колёсами мотороллеров-вездеходов. На узких проспектах Гаражей выступают андеграунд- рок-группы, предлагая слушателям безумные помеси этнических мелодий и гитарно-диджейских запилов. Акира видит, как минимум, три гидропонные грядки, подвешенные над обросшими мхом чумами. На грядках – бананы и томаты, имбирь и петрушка. Есть в Гаражах и собственный храм Каодай, и маленький крематорий. В клетках, выставленных из окон жестяных хибар, ругаются огромные модифицированные попугаи- переводчики. То тут, то там пацанята-громкоговорители, разевая рты до ушей, зазывают клиентов в магазинчики, торгующие современным софтом и свиной вырезкой, копчёной рыбой и бамбуковыми татами, карманными генераторами и биомехами-степлерами. У громкоговорителей отличные лёгкие, каждый из этих ребят способен концентрированным воплем порвать барабанные перепонки роте бойцов в противокумулятивных касках – на расстоянии до двухсот метров. Мальчики-громкоговорители – настоящие профессионалы.
Кстати, среди гаражников очень много профи. Акира немножко пообщался с трапперами – Гаррисом и Гитой. Гаррис, кстати, один из тех ребят, что встретили Акиру в Гаражах, именно от него у феникса заштопанный биоклеем рубец на черепе – гостинец, так сказать. Гаррис извинился и попросил Акиру зла не держать. Акира пообещал: нет проблем, со всеми бывает, и вообще спасибо, что удар не точный. Гаррис сказал: пожалуйста. На том и порешили. Это жизнь, ребята, с кем ни бывает.
Гаррис познакомил Акиру с любимой женой Гитой: май бьютифул гёлфренд – так он представил низенькую девушку Акире. Правда, Акира не совсем уловил – жена она Гаррису или просто подружка- любовница. Но, похоже, парень абсолютно не придавал значения терминологии. Формулировки – не его конёк. Супруга до гроба, или суперперетрах-на-одну-ночь? – а не всё ли равно?
– Познакомьтесь. Гита, это Акира. Акира, это Гита, моя жена, май бьютифул гёлфренд.
– Очень приятно.
– Очень.
У молодожёнов общий семейный бизнес: ловушки и силки на любую живность – от тараканов до хомо сапиенсов. Не проблема. Заплатите – получите услугу. Молодожёны – трапперы, есть такая профессия. Оказывается, спецов их профиля обычно нанимают владельцы редких – очень дорогих! – экзотических животных, покинувших своих хозяев внезапно и на неопределённый срок. Только не надо банальностей о золотых клетках и журавлях в грозовых тучах – лучше послушать, о чём разговаривают профессионалы, хозяева своего слова и лучшие мастера дела.
– Так и так, господа, нехорошо получилось – доця страдает без любимого крокодильчика Мурзика, вы уж помогите. – Похохатывая, начал очередную байку Гаррис, типичный янки – ковбой в широкополой шляпе, клетчатой рубашке, сапожищах со шпорами и поясом с двумя кобурами под электрошокеры. Кстати, разрешение на оружие прикреплено к кармашку рубашки, поближе к пачке «Мальборо». В общем, Гаррис – типичный обитатель прерий, пастух-бродяга.
